Фэндом: Bleach
Персонажи: Гриммджоу/Улькиорра
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Даркфик, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Underage
Размер: Мини
Кол-во частей: 7
Статус: закончен
—
Мышки-Кошки. Часть первая.
- Вставай, Мусор! - Шиффер сначала хотел пнуть валяющегося в луже крови Джаггерджака, но потом, видимо, передумал. Этот кошак снова нарушил дисциплину, но на сей раз ему это не сошло с рук. Что, впрочем, мягко сказано. Наказание оказалось жестоким: Гриммджоу лишился левой руки и номера в Эспаде. Какое дело до этого мусора Куатро? Да, в общем-то, никакого. Но Айзен-сама приказал присмотреть за ним. Забрать себе во фракцию. Даже Боги не застрахованы от идиотских приказов.
- Мне повторить?
- Пошел нахер! - Гриммджоу хотел бы много чего добавить: как он имел и Шиффера с Тоусеном, и их "распрекрасного" ками, и всю остальную Эспаду. Ах, да! Еще эту рыжую тварь - Куросаки. Но сил хватило только для начала тирады, и затем бывший теперь уже Сэкста, к своему унижению, болезненно застонал.
- Ну, вот. Таскать еще теперь на себе этот мусор... - безучастно прошептал Шиффер, хватая Джагерджака в охапку. Не особо ласково: тот сцепил зубы от новой волны боли. Кричать при Улькиорре не хотелось. А тот просто перекинул его через плечо и куда-то потащил.
- Смотри, форму не испачкай, чистоплюй! - не сдержался от подкола арранкар, за что тут же был наказан: Куатро "неловко" поправил его тушу на своем плече, "случайно" задев кровоточащий обрубок. Тот не выдержал и все-таки закричал.
А Шиффер благополучно дотащил его до своих покоев и сбросил на холодный пол.
- По приказу Айзена-сама ты в моей фракции. Будешь рыпаться - убью, - своим привычным тоном проговорил Куатро, раздеваясь.
- Че, трахать будешь? Невтерпеж? - выдавил из себя улыбку Сэкста, но вышла она какой-то вымученной и жалкой. Быть подстилкой этой "бабы раскрашенной", как про себя звал его Гриммджоу, не хотелось. Но тот лишь безразлично глянул на него и прошептал свое любимое слово:
- Мусор.
После чего переоделся в чистую форму, а Гриммджоу, понимая, что наживает себе неприятности на пятую точку, не мог, тем не менее, заткнуться:
- Ха! А ты вообще кого-нибудь трахал в своей жизни? Да ты, по-любому, девственник! А может, подстилка? Своего любимого невъебенного Айзена. Или с тобой Тоусен с Ичимару развлекаются, девочка?
Шиффер молча подошел к нему и схватил за горло. Никогда раньше Гриммджоу не подпускал его к себе так близко, и чувствовать, как на твоей шее сжимаются холодные, тонкие, но невероятно сильные пальцы, было страшно. До боли страшно. А Джаггерджак ненавидел страх.
- Ты жив, пока Айзен-сама так хочет. Но не думаю, что он очень огорчится, если я сверну тебе шею. От тебя одни проблемы. Пикнешь в моем присутствии хоть одно слово без моего на то разрешения, и ты - покойник, мусор.
После чего пальцы сдавили горло с еще большей силой, заставляя бывшего Сэксту глухо хрипеть и дергаться всем телом. Видя, что он уже почти потерял сознание, Куатро неожиданно отпустил и, выходя, так же спокойно, будто говоря о погоде и прочих не особо важных мелочах, произнес:
- Я предупредил, мусор.
И ушел, видимо, выполнять очередной приказ Ками.
Едва тихие шаги Четвертого стихли, Гриммджоу глухо выругался, осознавая, в каком дурацком положении он оказался. Глупо потерял все: фракцию, положение, силу. И этот еще - кукла ходячая...
- Чтоб ты сдох, Шиффер! Ненавижу! - и Гриммджоу с силой ударил кулаком по каменному полу, вызвав новый приступ боли, и отключился.
***
Дни тянулись слишком однообразно. Шиффер уходил утром и приходил вечером, принося ему чего-нибудь пожрать. Если Гриммджоу молчал, мог спокойно поесть. Но если он не выдерживал и начинал язвить, еда летела в окно, а в его лицо летел тяжелый кулак. Джаггерджак не думал, что кто-то будет способен вырубить его с одного удара. Но эта хрупкая на вид, манерная "барышня" неожиданно оказалась очень опасной. И поверженный, униженный арранкар тешил себя только одним - мечтами о мести: вот он разбивает его губы в кровь, ломает его ребра, раздирает его бледную плоть в ошметки, а потом прижимается к его распухшим губам и целует... Целует жадно, дико кусая, слизывая его кровь и проникая в него без подготовки, разрывая его своим членом изнутри...
Он и сам не заметил, как его мысли ушли от убийства Шиффера к тому, чтобы отыметь его. Он часто наблюдал за ним. Тому было плевать на присутствие Джаггерджака, он мог выйти из душа в чем Хоугиоку родила, и Гриммджоу стал замечать в нем то, чего раньше не видел: стройное, а не худое тело, рельефные мышцы, упругая задница, гибкие руки, в которых скрывалась сумасшедшая сила. Это раздражало и... возбуждало.
- Вставай, мусор! - Гриммджоу даже вздрогнул, услышав этот спокойный голос, оторвавший его от фантазий, в опасной близости от себя.
- Какого хера тебе надо? - по привычке огрызнулся он, после чего тот заехал ему в челюсть и под дых, но несильно.
- По приказу Айзена-сама ты идешь со мной на Собрание Эспады. Шевелись, - Улькиорра бросил ему под ноги его катану, в которую Гриммджоу тут же вцепился, как утопающий в спасательный круг. И вяло поплелся за "хозяином".
Айзен-сама, как всегда, блистал крутизной и пафосом. Впрочем, тот слушал его вполуха. И заинтересовался только тогда, когда донеслось, что его с группой арранкаров отправляют на грунт. Миссия!
Из покоев Айзена-сама он выходил в приподнятом настроении, но тут его и остальных окликнул вышедший позже остальных Куатро:
- Заткнитесь и слушайте. Приходите в Каракуру, провоцируете шинигами на драку. Но... запомните! Никого не убивать! Ясно?
- С какого перепугу ты мне указываешь? - вскнулся Гриммджоу, забывая, видно, что давно не в Эспаде, и сейчас он - франсьон сверлящего его взглядом арранкара.
- Вот как? - не ведя бровью, проговорил Шиффер. И тут Джаггерджака накрыло волной рейяцу "хозяина" и просто пригвоздило к холодному полу. Из носа, ушей и рта хлынула кровь, и бывший Сэкста под наглый смех Люппи начал задыхаться.
"Только бы не закричать!" - крутилось в воспаленном мозгу, но тело его предало, и из горла вырвался болезненный хриплый крик. И тут же рейяцу перестала давить.
- Ты все понял, или мне повторить? - поинтересовался Шиффер, глядя, как тот силится встать на ноги. - Мусор...
***
На грунте Сэкста вновь почувствовал себя живым: он может сражаться, он может отомстить!
И вот Куросаки уже повержен, девчонка, кажется, вообще без сознания, и только один удар отделяет его от долгожданной победы. Его не смущает странный блондин в маске Пустого, ни его сила. Он всем еще покажет, на что он способен, и, вернувшись, убьет Люппи и всех остальных, кто встанет у него на пути.
Но в запястье неожиданно впиваются ледяные пальцы, и тихий голос приказывает:
- Довольно, Гриммджоу!
- Пусти, уебок! Я его почти добил!
- Ты забыл о приказе? Плохая киса... - на миг бывшему Шестому показалось, что на безучастном лице Шиффера мелькнула усмешка.
- Да пошел ты!
Но его уже утащили в Гарганту.
- Я предупреждал, - тихо проговорил Шиффер, доставая меч из ножен и придавливая Гриммджоу своей рейяцу. А тот подумал, что никогда еще не видел Куатро в релизе.
Мышки-Кошки. Часть вторая.
Облако зеленой рейяцу рассеялось, и перед Гриммджоу предстал он.
- Мышь, чтоб меня Ичимару отымел! Ебаная мышь! - Гриммджоу не выдержал и рассмеялся. Вот что не давало ему покоя: голый инстинкт. Поэтому Шиффер бесит. Он должен, просто должен, быть слабее! Если бы Джаггерджак был Тоусеном или его товарищем, уже во всю бы клял вселенскую несправедливость. Но его смех тут же прервали. Очень болезненно. В руках Шиффера не было меча, но вместо него появились длинные отросшие когти. Которыми он проник в Дыру Пустого, заставив арранкара просто взвыть от боли и выгнуться так, что трещал крепкий позвоночник.
- Какого черта ты творишь? - он даже не понял, сказал это вслух, или нет, но ответ услышал.
- Ты не выполнил мой приказ. Я же говорил, что уничтожу тебя! Одна более глубокая царапина, и ты сойдешь с ума...
Шиффер говорил что-то еще, но Гриммджоу не слышал его, извиваясь от боли и хрипя. Это было так унизительно: знать, что тебя втаптывает в грязь существо, которое должно быть слабее. Должно дрожать от страха при виде тебя. Но, вопреки всем законам эволюции, страшно сейчас ему - Гриммджоу Джаггерджаку, Королю Пустыни. Настолько страшно, что кровь замирает в венах. Настолько страшно, что он не может ненавидеть врага. И не может его желать.
Но неожиданно боль проходит. Враг стоит перед ним, сбросив релиз, и рассматривает его. А потом бросает простое:
- Пошли.
Но сил на то, чтобы подняться, нет. И его бросают в Гарганте. Второй раз Куатро тащить его не намерен.
А это означает, что он сгинет в Гарганте, если открывший ее Шиффер его не дождется и закроет проход. Собрав все силы, раненый арранкар поплелся вслед за хозяином. Тот все-таки его дождался, и они вышли у входа в Лас Ночес. Джаггерджак был доставлен в покои Куатро и заперт там без катаны, которую Улькиорра снова забрал и куда-то отнес. Без Пантеры он чувствовал себя просто погано: если бы при всей Эспаде с него сняли штаны, он явно чувствовал бы себя гораздо лучше. Он был дикой кошкой, но сейчас ему хотелось просто выть на луну плешивой брошенной собакой. Его терпению приходил конец.
- Вот придет он, и я выскажу ему все, что думаю об этой чертовой поганке! Пусть убьет к хуям!
Шиффер появился почти бесшумно:
- Пошли.
Сил спорить уже не было. Он поднялся и в который раз за день (или ночь) поплелся в Тронный Зал.
Эспада была в сборе. На него с усмешкой пялился Люппи. За один взгляд этого прохиндея-самозванца хотелось с молниеносного прыжка вцепиться в эту тонкую шею и разорвать ее, почувствовать на губах кровавый вкус победы, уничтожить соперника, растерзать... Но его Пантеры нет рядом...
- Моя Дорогая Эспада! Познакомьтесь с нашей гостьей, - начал Айзен. Гриммдджоу оторвал взгляд от Люппи и взглянул на "гостью". Неприметная рыжая девка, которую Шиффер показывал в отчете после их с Ямми первой вылазки на грунт.
- Иноуэ, - вкрадчиво продолжал Айзен тем временем, - не могла бы ты продемонстрировать всем нам свои способности? Гриммджоу, подойди!
Тот лишь инстинктивно попятился и глухо зарычал: еще чего, силу на нем демонстрировать! Но холодная рука толкнула его вперед прямо к девчонке. Пока тот соображал, что делать, его обрубок накрыло странным свечением:
- Сонтен-Кисюн! Я отрицаю! - пробормотала девчонка, и под округлившиеся глаза Эспады его рука стала восстанавливаться под этим странным свечением. Сначала возникла кость, потом ткани и кожа.
В следующую минуту он кинулся к Люппи и снес ему голову.
Шиффер безучастно швырнул ему его катану и увел девку.
- Улькиорра-кун! - окликнул его Ичимару. - Не в правилах убивать арранкаров в стенах этого замка. Как освободишься, накажи своего бывшего франсьона за провинность!
- Да, Ичимару-сама.
Гриммджоу лишь оскалился в ответ. Он теперь в Эспаде, и эта Мышь еще свое получит. А потому очень удивился, когда в коридоре натолкнулся на исполнительного Куатро.
- Ты слышал приказ. Не рыпайся, Сэкста, - и отвел руку для того, чтобы зажечь зеленый огонек Серо.
- Отвали Шиффер! - Гриммджоу попытался пройти мимо, но Шиффер сам достал оружие:
- Я предупредил.
Тогда и Джаггерджак не стал теряться и тоже выхватил катану. Он сделал резкий выпад, и его меч разрезал куртку Куатро, прошелся по его груди, на которой тотчас появилась вызывающе красная полоска, и был остановлен сильной рукой Шиффера.
Мышки-Кошки. Часть третья.
- Поединки между Эспада во дворце запрещены. Пошли, - спокойно произнес Шиффер и, отпустив острие его меча, которое до сих пор сжимал тонкими пальцами, пошел к выходу из Лас Ночес. Гриммджоу пару секунд глядел на капли ярко-красной крови, стекающей медленно на каменный пол, и прошипел:
- Значит, кровь в тебе все же есть, кукла. Пора тебе ее пустить! – и поспешил за Куатро. Через секунду до него дошло, что Шиффер вызвал его на бой. Сам вызвал! Выходит, его больше не считают мусором. Шиффер не марает руки о кого попало. То, что виной их будущему поединку приказ Ичимару-сама, он благополучно забыл, наблюдая за изящными движениями скользящего впереди него Улькиорры.
- Куда тебя понесло, Куатро? – выкрикнул он, понимая, что они отдалились от дворца на приличное расстояние.
- В Пустыню!
- Мы в Пустыне!
- В Каньон Белого Дьявола, - спокойно ответил Шиффер, говоря об очень опасном месте в Уэко Мундо. Там у всех существ пропадала рейяцу. Горная порода или что-то еще в Проклятом Каньоне ее блокировало. Немало сильных Пустых сгинуло там, будучи съеденными всего-навсего более крупными соперниками. И туда вел его Шиффер, заранее обрекая себя на поражение, как думал Гриммджоу.
- Какого Меноса сюда, Шиффер? – Гриммджоу не знал, радоваться или нет. Он знал Куатро как зануду, но зануду умного и хитрого: тот не будет рисковать, если у него нет плана или прямого приказа. – Что ты задумал?
- Ты считаешь, Сэкста, что я слаб. Что я незаслуженно занял свое место рядом с Айзеном-сама, - спокойно стал ему рассказывать Улькиорра его собственные мысли, - что я ни к Меносу не годен. Не в моих правилах что-то кому-то доказывать, но ты, мусор, слишком часто стал путаться под ногами. Доставай меч. Я покажу тебе разницу между Вастер-лордом и Адьюкасом, Гриммджоу Джаггерджак.
Шиффер вновь обнажил свой меч, но теперь в нем не чувствовалась его удушающая рейяцу, которая необъяснимо доводила Сэксту до паники. Но, несмотря на это, тот был в неком ступоре. Потому что во враге просто была Сила. Сила, заставляющая одного хищника склоняться перед другим. Его хрупкое тело казалось насмешкой, нелепой бутафорией, вводящей в заблуждение. Даже без капли рейяцу Шиффер был опасен.
«Вастер-лорд? Говорят, их не больше десятка во всем Уэко-Мундо. Стоит быть на чеку», - сделал выводы Гриммджоу, и тут на него обрушилась серия очень быстрых выпадов. Он уклонялся и отражал их, но соперник был чересчур шустрым: уследить за его мечом, не имея рейяцу, оказалось тяжело. А тот, мало того, что награждал его тяжелыми ударами, так еще и «лечить» продолжал:
- Ты слишком самоуверен, Гриммджоу. Считаешь себя Королем этого Мира? Не хочу тебя огорчать, но здесь ты - падаль. Пыль. Такая же никчемная, как этот песок. Растоптать и забыть, - пока Гриммджоу распалялся, слушая его слова, Шиффер сделал наиболее удачный выпад и вернул тому должок в виде раны на груди. И если Гриммджоу нанес ему, по сути, царапину, что затянулась, пока они шли сюда, то это было серьезное ранение. Тот в ответ махнул мечом, и почти коснулся лица Улькиорры. Но Четвертый вновь повторил свой трюк: перехватил меч за острие. Кровь на сей раз хлынула сильнее, но у того ни один мускул на лице не дрогнул.
- Не отвлекайся, не расслабляйся. Будь начеку. И не ослабляй защиту ни на мгновение, - сказал Шиффер, крутанув свой меч в руке и ударив Джаггерджака по лицу, усилив удар рукоятью. Тот отметил, что этот удар не особо отличается от тех, что были раньше, когда его рейяцу ничем не блокировалась. Выходит, грубая физическая сила, которую тот нечасто демонстрировал.
- Теперь ты понимаешь? – видя удивление Шестого, спросил Шиффер. – Мое тело – тысячи поглощенных душ. Мой разум – тысячи разумов. Моя сила – тысячи лет выживания в этом мире. Я сражался задолго до появления тебя в этом мире, и буду сражаться через тысячелетия после твоей смерти. Ты – мусор! – и Гриммджоу ударили еще раз так, что у него, образно говоря, искры из глаз посыпались.
- Завались! – рявкнул он, теряя контроль и атакуя с диким ревом. Но Шиффер, то отступая, то приближаясь, блокировал его самые сильные удары, нанося легкие, пока что, раны. Сэкста уже сбил дыхание и еле стоял на ногах, а Шиффер был все так же собран и спокоен. Те «царапины», по его словам, которые нанес ему Гриммджоу, не приносили ему явного дискомфорта. Но тот продолжал атаковать из последних сил.
Однако вскоре Улькиорре это надоело:
- Да ты хоть ранить меня можешь нормально, мусор? Вижу, что нет. Пора кончать с этим, - ловким приемом он выбил меч из руки Шестого, поймал его в свою левую руку, пнул Гриммджоу под дых, поставив его таким образом перед собой на колени, и, перекрестив мечи, приставил их к горлу врага, чуть-чуть надавив, заставив лопнуть крепкое иеро.
- Ну, что, Король?
- Что? – с ненавистью уставился на него Сэкста, не веря, что его Пантера в руках этой гребаной Мыши.
- Твоя сила – ничто. Если не будешь оценивать ее трезво. Сейчас ты – труп. Уже двадцать секунд. Почему? Потому что не веришь, что кто-то, на первый взгляд, слабый, может тебя стереть в порошок. Айзен пока заинтересован в тебе. Живи, мусор, - он швырнул ему меч в ноги и ушел так же грациозно и легко, хотя его форма была порвана и измята, а раны кровоточили без остановки. Наконец, он выбрался из Каньона и сорвался в сонидо, оставив Гриммджоу один на один с его поражением и позором. И он уже в который раз в голос взвыл от своего бессилия.
- Ксо! Ксо! Ксо! Так это был урок жизни от премудрого Шиффера? Ксо! – он поднялся и на ватных ногах поспешил покинуть это проклятое место. Место, где впервые усомнился в себе, в своих решениях, в своих силах. В месте, где невольно проникся уважением к врагу и… еще большим желанием. Он видел, как тот двигался с оружием: словно был с ним рожден. Каждое движение выверено, отточено до идеала. Кукла? Нет. Воин. Воин, который во много раз превзошел его, но, по иронии судьбы, получил «бабскую» внешность. Интересно, а Шиффер заметил, что у него просто стояло в тот миг, когда его меч прижимался к горлу Шестого? Что тот уже не уверен в своей ненависти?
- Я еще поставлю тебя на колени, Шиффер! – прохрипел он, выбираясь из проклятого места. – Я еще поставлю тебя на колени!
Но случая подходящего не было.
***
Гриммджоу был в последнее время тихим и сосредоточенным. Все удивлялись, а он наблюдал. За Шиффером, Эспадой, Нумеросами, Синигами… И, черт подери, в очередной раз убеждался в правоте Шиффера. Внешность обманчива, и глупо недооценивать врага. Но все эти мысли покинули его поумневшую голову, когда на темном горизонте Уэко Мундо замаячил Куросаки. И вернулся азарт. Он победит его! А потом и Шиффера. И того, кого понадобится.
Но эта блядская кукла и тут опередила его. Гневу Гриммджоу не было предела, когда он увидел своего издыхающего врага с весьма красноречивой меткой.
- Это была моя битва, Шиффер! – проревел он, сжимая кулаки.
Вернулся сюда он уже с девчонкой.
- Вылечи его, девка!
Она продолжала что-то там спрашивать, а Джаггерджак ждал, когда появится его заклятый «друг». И он не заставил себя ждать:
- Что ты делаешь, Гриммджоу? – устало поинтересовался Куатро. – Зачем ты лечишь врага, что был повержен мною? – на кончиках его пальцев загорелся зеленый огонек серо, но Секста блокировал его, покидая разрушенную башню, что позволило Иноуэ продолжить лечение. И ему удалось поймать Шиффера в ловушку. Ненадолго, но ему этого хватит, чтобы уничтожить синигами.
А потом…
Потом он проиграл.
***
Гриммджоу очнулся и попытался встать. Его регенерация не была такой феноменальной, как у Улькиорры, но она была. Сражаться он не мог, а вот передвигаться, пожалуй, вполне. Синигами ушли. И было подозрительно «тихо» - не было рейяцу Джируги и удушающей силы Шиффера.
- Он че, подох? – не поверил сам себе Гриммджоу, с трудом поднимаясь на крышу полуразрушенного дворца. Его глазам открылась жуткая картина: песок и камни были оплавлены на многие сотни метров, сражение, что здесь произошло, было воистину ужасным.
- Какая сила… - только и прошептал он. – Не может быть, чтобы его победили…
И услышал позади себя хриплый голос своего врага:
- Добей меня, Гриммджоу…
Кошки-Мышки. Часть первая.
- Добей меня, Гриммджоу...
Сэкста обернулся на хриплый голос и на мгновенье замер от удивления: настолько нереальной, сюрреалистичной казалась открывшаяся его взгляду картина. У обломков одной из колонн, ранее поддерживающей свод искусственного неба Лас Ночес, а теперь безжалостно разрушенной, лежал Куатро Эспада. Его белая одежда была в грязи и крови, которая уже успела побуреть, кровоточащие раны и не думали затягиваться, в неестественном положении выгнулись левая рука и правая нога - они были сломаны. Переломы были открытыми, и поврежденные ткани уже начали потихоньку загнивать. Еще привлекала к себе внимание разодранная грудь арранкара - у него было сломано несколько ребер, и видно в этом кровавом месиве, как несколько костей, прорвав кожу, торчали наружу. Было загадкой, как после всех этих травм арранкар оставался живым, в сознании и мог связно говорить. Говорить о пропитанных кровью черных волосах Шиффера и разбитых губах было бы глупо, если бы не именно они привлекли внимание Шестого. Тот, доставая Пантеру из ножен и замахиваясь для последнего удара, вдруг замер с мечом наперевес, вглядываясь в бледное исцарапанное лицо Куатро и вспоминая свои недавние желания: убить, но перед этим истерзать это ненавистное тело грубыми поцелуями, заставить того стоять на коленях, изгибаясь в его руках и подчиняясь его рукам. Убить сейчас его, такого, без сопротивления, было бы недостойно Короля, ведь он так и не узнал вкуса его холодных губ. И Гриммджоу опустил меч. Впервые увидев в глазах своего врага ничем не скрытое удивление:
- Что ты делаешь? - прохрипел Улькиорра, когда его подняли на руки, еле сдержав стон боли. И молил небеса о том, чтобы просто отключится. Он не чувствовал ни капли рейяцу, и, естественно, регенерация не шла. Уплотнять и запечатывать внутри себя силу - одна из способностей Вастер-Лорда, когда он уже на грани гибели. Чтобы не сойти с ума или не рассыпаться в пепел. Использовав эту способность на уровне инстинкта, Шиффер был этому очень и очень не рад. Блок можно снять, но чтобы это сделать, нужно либо полностью оправиться и пробиться в свой Внутренний Мир к Зампакто, либо пережить сильный эмоциональный всплеск. На второе не было смысла надеяться, так как даже боль не пугала Шиффера: еще с будущности своего существования в виде человека Улькиорра с ней просто смирился. Любое насилие было ничем после того, что он испытал в последние часы своей жизни.
Но, вопреки желанию Улькиорры, высокий болевой порог сыграл свою роль, и он оставался в сознании даже тогда, когда его притащили в смутно знакомое помещение и положили на гладкую, холодную поверхность.
- Заэль, ты тут? - выкрикнул Гриммджоу. Сам он в медицине ничего не смыслил, но оставлять Четверку в критическом положении не хотел. Пожалел ли он его? Нет, ни капли. Но какой толк от сломанной игрушки? Правильно, никакого. А значит, нужен толковый врач, за которого сойти мог только Октава. Кажется, прошла целая вечность, пока ему ответили:
- Я сейчас не в форме.
- Голый, что ли? - не удержался от подколки Джаггерджак, зная любовь того к своему внешнему виду. Но ему не ответили. Тогда он прошел в глубь лаборатории, где и нашел Октаву. В весьма странном положении. Видимых ран не было, но выглядел он, мягко говоря, заторможенным. Вокруг него бегали франсьены с пробирками, шприцами и скальпелями, то и дело треща:
- Заэль-Аппоро-сама, Заэль-Аппоро-сама, Заэль-Аппоро-сама!
Гриммджоу поймал одного из них, который тут же заткнулся от страха, и прогрохотал:
- Вылечить его сможешь? - и кивнул в сторону лежащего на столе Улькиорры. Франсьен был не плодом генной инженерии Октавы, а обычным нумеросом, который отчего-то задержался в лаборатории надолго. Он пропищал что-то, и Сэкста его отпустил.
Тот кинулся к ящикам, достал бинты и какие-то склянки, судя по надписям, антисептики, и прошептал:
- Обезболивающего нет. Придется ему кости на живую вправлять...
- Да насрать! - снова встряхнул его Джаггерджак. - Главное, чтоб он не подох, понял? Следом отправишься, ясно?
Тот без промедления принялся за дело: как можно осторожнее попытался зафиксировать ремнями окровавленное тело, чтобы не дергался, и начал с элементарного - промывания ран. Гриммджоу предупредили, что зрелище будет не для слабонервных, но он остался - когда еще увидишь мучения любимого врага?
А Шиффер, несмотря ни на что, оставался в сознании. Он понимал, что значит "вправлять кости без анальгетика", и его единственной мыслью было: "Не орать!" Но и она просто вылетела из шумевшей от боли и потери крови головы, когда раны коснулся ватный тампон с антисептиком: он прокусил губу насквозь, сдерживая дикий крик, и его тело не согнулось пополам только оттого, что его удерживали ремни. Даже на миг задумавшийся Гриммджоу вздрогнул, услышав его вопль, который, несмотря на его усилия, продрался наружу, царапая горло. После чего Шиффер закашлялся. Кровью.
- Гриммджоу-сама, - обратился к нему нумерос, - найдите пожалуйста что-нибудь из резины, что можно будет закусить.
- Нахрена? - не понял его Сэкста.
Но тут нумерос начал вправлять Шифферу сломанные сместившиеся кости. Даже серо Куросаки в упор показалось Улькиорре ласковым шлепком по попе по сравнению с тем, что он испытывал сейчас. Наличие рейяцу всегда уменьшало боль от ран, а мгновенная регенерация позволяла вообще не обращать на нее внимание. Но теперь, когда "врач" потревожил разорванные ткани и раздробленные кости, складывая их и перетягивая тугой повязкой, от взрывающей сознание боли темнело в глазах. Он уже давно сорвал голос и мог только сипло хрипеть в ответ на действия "доктора", вот только Джаггерджаку уши закладывало от этих глухих хрипов.
Наконец, нумерос покончил с перевязкой и вколол Шифферу что-то укрепляющее. Гриммджоу подошел к нему и подхватил израненное, измученное тело на руки.
- Простите, его не стоит сейчас тревожить. Переломы очень серьезные! - попробовал протестовать нумерос, но встретившись с полным ненависти взглядом Шестого заткнулся и затерялся в недрах лаборатории.
А Гриммджоу притащил тихо стонущего Куатро в свои покои и бросил его тело на пол.
- Добро пожаловать в мою фракцию, кукла! - и расхохотался: мечты сбываются.
Затем он разделся и запрыгнул на кровать, слушая глухое дыхание своего полумертвого франсьона. В ушах все еще звучали крики Улькиорры, но отчего-то они не приносили былого наслаждения и удовлетворения.
- Еще не сдох? - поинтересовался он, садясь на кровати.
Шиффер ничего не ответил, но тот увидел, что пленника бьет сильная дрожь - поднялся жар от имеющихся ран и полного истощения организма, лекарства, что впихнул в него нумерос помогали слабо, а пол был чертовски холодным. Но Улькиорра молчал и думал, что это к лучшему - быстрее подохнет. Но его смерть в планы Шестого не входила: он достал один из футонов, что принадлежал когда-то кому-то из его почивших ребят (Ди Рою, кажется), кинул его на пол и переместил туда Шиффера, накрывая его одеялом.
- Не наигрался, мусор? - еле слышно спросил Шиффер, с трудом открывая глаза и видя рожу ненавистной Шестерки.
Кошки-Мышки. Часть вторая.
– Не наигрался еще, мусор? – еле слышно прохрипел Улькиорра, с трудом открывая глаза и видя перед собой рожу ненавистного кошака, накрывающего его теплым одеялом. Боль во всем теле не позволяла ему обратить внимание на холод. Наоборот, было очень жарко.
– Я – мусор? – Гриммджоу противно оскалился, еле удерживая себя от того, чтобы его не ударить. – Видно, ты перепутал, Шиффер. Бесполезный мусор теперь – это у нас ты. И помнишь, как ты сделал мне первое предупреждение? – Шестой больно сдавил шею Улькиорры, заставив того задыхаться не только от боли, но и от нехватки воздуха. – Так вот, Шиффер, теперь моя очередь: будешь рыпаться, и я тебя отдеру во всех позах несмотря на то, что ты и так еле живой. Ты меня понял?
Ответа не последовало, и Джаггерджак его слегка тряхнул. Но услышал лишь сдавленный хрип. Похоже, его игрушка отключилась.
– Надо полагать, ты все понял, – пробормотал Гриммджоу, опуская Улькиорру обратно на футон, не дожидаясь ответа. И Куатро благоразумно промолчал. Услышанная угроза его мало обрадовала: не пугала перспектива умереть от серьезных ран или руки более сильного врага, на роль которого даже этот мусор сейчас потянет, не пугала возможность быть избитым, заморенным голодом… но то, о чем говорит Гриммджоу, вдруг воскресило в памяти прошлое, которое так хотелось забыть, прошлое, в котором он был таким же слабым, как сейчас, и сильные творили с ним все, что желали. Тогда он нашел силы уничтожить их, поднявшись с колен, а сейчас он сможет? Кто знает…
Остаток ночи прошел спокойно. Только слышалось хриплое дыхание Улькиорры и тихие вздохи Шестого. Тот лежал на кровати, глядя в потолок, вслушиваясь в звуки чужого дыхания, и вспоминал то, каким горячим было тело пленника, когда он сжимал его горло. Когда он озвучил вслух свои намерения касательно Куатро (почему-то он не мог перестать называть его старым званием, как не мог забыть ту силу, которой до недавнего времени обладал лежащий в паре шагов от него Пустой), все встало на свои места. Он открыто признал свои желания. Именно желания, потому что чувств у Пустых нет. Шестой поймал себя на мысли, что намерен прямо сейчас подойти к нему вновь, стянуть одеяло и взять. Взять грубо, чтобы слышать его стоны, хрипы, крики, видеть его кровь и широко распахнутые изумрудные глаза, полные ужаса и боли. И уже присев на пол, стащив одеяло с Шиффера, Гриммджоу замер возле него, рассматривая израненное тело, которое еще мгновение назад безумно желал: из одежды на парне были только бинты, которые пропитались кровью, потемневшей и подсохшей, а кое-где виднелась свежая - красная. Его била дрожь, бросало то в жар, то в холод, а болезненное забытье дарило мало облегчения, ведь боль продиралась и сквозь него. Он захрипел, пытаясь сжаться в комок, но разбитое тело не слушалось его, не позволяло пошевелиться, и дико хотелось пить. Но попросить Четвертый не мог. Не у него. А Джаггерджак осторожно коснулся его руки, отмечая, что она просто раскалена. Он скользнул пальцами по торсу Шиффера, не спрятанному бинтами, и услышал тихий хрип – даже едва уловимое прикосновение причиняло ему боль. И у Сэксты перед глазами замелькали картины в лаборатории Октавы, в которых Нумерос, имени его он не помнил, правил Улькиорре кости, выворачивая того наизнанку, пачкаясь в его крови, а в ушах раздавались крики и хрипы Куатро, которые он запомнил на всю жизнь. Это не было приятно теперь. Эти страдания не возбуждали, и Сэкста, вместо того, чтобы насиловать своего желанного врага, не способного сопротивляться, выйдя вон из комнаты, пошел в покои Октавы. Его фракция все еще суетилась, и Гриммджоу увидел того самого Нумероса, что собирал Улькиорру.
– Эй, ты! – тот вздрогнул и повернулся:
– Гриммджоу-сама… – похоже, он подумал, что Четвертый все же помер, и теперь ему пора отправляться вдогонку.
– От температуры есть что-нибудь? – и франсьен сорвался на поиски медикаментов, молясь богам пустыни, чтобы они были у Октавы. К счастью, он смог найти пару блистеров с таблетками и бутылку какого-то сиропа, а еще пачку антибиотиков. Все это он отдал Гриммджоу, напомнив, что Шифферу для восстановления нужна еда или, еще лучше, чистая рейяцу. Тот сгреб в охапку все лекарства и вернулся к себе. Шиффер так и лежал, шепча что-то в бреду, а Сэкста набрал воды и попытался впихнуть в него пару таблеток.
Жалел ли он его? Он убеждал себя, что нет. Кому нужны мертвые игрушки?
***
На следующий день жар немного спал, но боль не утихала, разрастаясь все сильнее. Шиффер уже давно пришел в себя, однако не спешил открывать глаза. Он слышал, как Гриммджоу вышел и вернулся, похоже, принеся с собой еду. Следом за ним в дверь протиснулся Октава, пришедший в разум, и расхохотался так, что это отзывалось в голове Шиффера колокольным звоном:
– Что, любовь свою спасаешь, Гримм? Не надоело с ним возиться? Он тебе в здравом уме и по собственной воле только в следующей жизни даст! И то не факт!
– Ты че несешь? – вскинулся Шестой. – Какая, нахер, любовь? Совсем тронулся? – даже мысль о том, что он влюблен и влюблен в Шиффера, привела его в мало контролируемую ярость.
Октава пожал плечами и вышел, а Улькиорра, открыв через боль глаза, наблюдая эту сцену, неожиданно для самого себя, улыбнулся, хотя эта улыбка, наверняка, сошла бы за судорогу. Вот только Гриммджоу, как ни странно, правильно распознал скудное движение его лицевых мышц:
– И че смешного, тварь? – он угрожающе приблизился, думая, сейчас его бить, или потом.
– Ты так ничему и не научился. Все такой же несдержанный, – чуть слышно прохрипел Улькиорра и тут же закашлялся, едва не потеряв сознание от боли.
– Учить меня будешь? – тот распалялся все сильнее, разглядывая тонкую струйку крови, сбежавшую по подбородку Куатро, и его сухие губы. Накатила злость, а еще ставшее привычным уже желание. Идея пришла сама собой. – Пить и жрать хочешь? – ему не ответили, а Джаггерджак, переступив через Улькиорру и опустившись на колени перед его лицом, приспустил штаны и вынул стоящий член:
– Отсосешь – попьешь и поешь заодно, падаль! – и ткнул пенисом в губы Улькиорры, но тот никак не отреагировал. Тогда он с силой сжал его горло, заставив Шиффера глухо захрипеть и открыть рот в попытке глотнуть хоть немного воздуха. Джаггерджак тут же сунул ему член в рот, и, к его удивлению, Улькиорра не сопротивлялся: тогда он тут же двинулся вперед, предвкушая удовольствие. Но тут Улькиорра открыл глаза, в которых не было ничего, кроме пустоты, и с силой сжал зубы на достоинстве Шестого. Тот взвыл и вынул член из рта Шиффера, глотая ртом воздух и матерясь:
– Чертов выблюдок! Я тебе щас оставшиеся кости доломаю! Пиздец тебе, тварина! – и, замахнувшись, изо всех сил ударил Куатро по лицу, добавляя к его боли новую. Этого ему показалось мало, и Гриммджоу продолжал его бить по лицу, в раздробленную грудную клетку, остановившись только тогда, когда Шиффер практически не дышал. Он оглядел свою работу, даже испугавшись на мгновение: бинты пропитались свежей кровью, к тому же, кажется, он сломал ему еще одно ребро и сместил кости, сведенные тем нумеросом. Он чертыхнулся и пошел за Октавой, понимая, что помочь может только он.
Через несколько минут Восьмой был у него в комнате, разрезая красные бинты, осторожно отмачивая присохшие, и обрабатывая раны. Когда он складывал заново кости и бинтовал, никто уже не кричал.
– Он хоть живой? – осторожно поинтересовался Гриммджоу. Ему было не по себе. Король ли он после того, как едва не убил, а может, и убил слабого? Такой Куатро не мог дать серьезный отпор, хотя попытку ему можно засчитать. Член побаливал.
– Пока да. Но не факт, что не сдохнет. И уж точно не переживет, если ты снова ему ребра пересчитаешь. Одно чудом ему легкое не пробило. Я подпитал его своей рейяцу, так что кости скоро срастутся. Как скоро, зависит от того, что ты с ним будешь делать. Как вариант, он не дотянет до этого счастливого часа.
Октава ушел, а Гриммджоу присел на футон, разглядывая новые бинты, кровоподтеки, разбитые губы Куатро. Потом склонился и поцеловал, стараясь не сильно тревожить его.
– Ты еще будешь стоять передо мной на коленях, Куатро. Не подохни раньше времени…
Кошки-мышки. Часть третья.
Несколько дней прошли для Шиффера спокойно. После того, как Гриммджоу едва не забил его насмерть, Шестой старался на него не смотреть, не говорить с ним, не трогать его. Он пропадал на охоте или у Заэля, изредка снисходя до того, чтобы покормить своего пленника. Улькиорру такой вариант полностью устраивал.
Сегодня Сэкста вернулся необычайно взволнованным, возбужденным: его глаза светились яростью и жестокостью, голубые волосы и белая форма были разорваны, перепачканы в крови. Он проиграл битву! Он, Король Пустыни, проиграл какой-то проклятой паучихе, которая даже арранкаром не была. Вастер-Лорд, чтоб ее. Гриммджоу был неимоверно зол. Легкие раны ныли, дико болела спина - он приложился о скалу так, что искры из глаз посыпались. Очень хотелось снять напряжение, выместить боль и злобу. На ком? Да на ком угодно! По дороге он уже разорвал несколько мелких Пустых, но легче от этого не стало. Словно ураган он ворвался в свои покои и увидел тихо лежащего Куатро. Все то же бледное безучастное лицо, те же безразличные глаза, в которых, правда, не стало былого презрения, но Шестой уверен в том, что Шиффер просто хорошо притворяется.
- Че смотришь? - с порога закричал Гриммджоу, встретившись взглядом с бледной немочью, как он часто называл Улькиорру. Но тот благоразумно промолчал. Однако, и это не помогло. - Игнорируешь? - Шиффер почувствовал довольно сильный пинок в бок.
- Достал ты меня, Шиффер! Помнишь мое предупреждение? Оно в силе. Сегодня, как никогда... - он вышел из комнаты, направляясь, видимо, в душ, так как скоро послышался шум воды, не заметив, как в глазах Шиффера промелькнул животный ужас.
***
Как только Джаггерджак скрылся за дверью, Шиффер с облегчением вздохнул. Он знал, чего хочет от него Шестой, видел, как тот смотрит на него. Ту же похоть он видел в их глазах... Не в силах противиться старым воспоминаниям, которые век за веком хоронил в себе, он вновь и вновь прокручивал картины прошлого. Странно, но вместо того, чтобы забыть пошлое под воздействием Хоугиоку, Улькиорра наоборот вспомнил всё: прошлое, старые кошмары и старую боль предательства и унижения.
Как оказалось, он уже очень древнее существо. Родился в небольшой провинции Японии в семье бедного земледельца. С детства много болел и был слабым, худеньким и хлипким. Отец вечно гонял его на плантации, но толку от него там было мало. Однажды ночью проснулся он от того, что его выдернули прямо из-под куска старой рваной ткани, служившего ему одеялом, и в чем мать родила потащили на улицу. Там, у их хижины, стояли богато одетые люди и что-то обсуждали с его матерью. Затем один из них подошел к нему, внимательно рассматривая, словно на базаре.
- Худоват, конечно, но ничего. Симпатичный. Господину понравился. Йокичи, отдай этой женщине деньги.
Его затащили в повозку, и он увидел, как радостным родителям отдают монеты в мешочке. Они его продали, как скотину за несколько монет. Он даже не кричал. Словно в каком-то сне происходило все дальнейшее. Его отмыли, во что-то одели и повели к какому-то Господину.
- Слушайся его, - говорил ему провожатый, совсем еще молодой паренек, с легкой ревностью. - Тебе оказана большая честь - провести ночь с Господином.
Потом его толкнули в большие покои, оказавшиеся богато обставленной спальней, из глубин которой вышел огромный человек в темном халате, расшитом золотом. Он был неимоверно грузным, и Улькиорра испугался: Господин сможет сделать с ним все, что пожелает. А он... он теперь раб.
- Славный мальчик, - пророкотал мужчина, скидывая халат, под которым ничего не оказалось, и усаживаясь на кровать. - Иди сюда!
На дрожащих ногах мальчик подошел ближе. Его резко притянули к себе и сорвали с него накидку.
- Робкий ты слишком. Сегодня я не готов к длительным прелюдиям. Соси.
- Что? - мальчишка явно не понимал, чего от него хотят, и тут же его ударили по губам, в которые спустя мгновение уткнулся большой полуэрегированный член Господина.
- Не смей мне перечить! - крикнул тот, видя, что мальчик не торопится выполнять свои обязанности, заключающиеся в удовлетворений его сексуальных желаний. - Тебе разве не объяснили, зачем ты здесь? - Улькиорра осторожно кивнул, ожидая нового удара. Но его не последовало.
- Вот как? Тогда сейчас объяснят... - у дверей в комнату стояли охранники, человек семь. Господин вытащил его за длинные волосы в коридор и бросил им. - Научите его исполнять чужие желания. Этой ночью он ваш. А мне Тоши приведите.
В дверь к Господину, усмехаясь, проскользнул Тоши, а его затащили в каморку, где отдыхала охрана Господина, как оказалось.
- Ну, что? Уже умудрился прогневать его? - хищно улыбнувшись, стал раздеваться первый. - Держите его.
Улькиорру повалили на жесткую тахту, придавив к ней животом и просунув что-то под бедра. Он судорожно вскрикнул, почувствовав внутри себя пальцы. Больно.
- Черт, узкий, - прошипел стражник. - Масло какое-нибудь есть?
- Неа, - отозвался другой, - давай так!
- Попортим, Господин недоволен будет... - первый помочил пальцы слюной, но легче не стало. Но тот, не долго дожидаясь, ворвался в него наскоро увлажненным пенисом, растягивая мышцы, разрывая их. Комната утонула в крике.
- Тише вы! Господин недоволен! - забежал в комнату еще один.
- Присоединяйся! - усмехнулся насильник, и вошедший подошел к еле дышащему от боли парню, приспустил штаны и достал восставший член.
- Давай заткнем тебе ротик. Уж больно громко вопишь! - и когда Улькиорра вскрикнул снова, ему в рот толкнулся грязный, пахнущий старой спермой и мочой орган нового мучителя.
Уже два часа семеро охранников мучили его, сменяясь, он то терял сознание, то приходил в себя, задыхаясь от боли и унижения, чувствуя, как изо рта и зада вытекает сперма вместе с кровью, как в нем продолжают двигаться, принося новые страдания. Заметив, что мальчишка открыл глаза, хрипло выдохнув (кричать сил уже не было), очередной мучитель подошел к нему спереди и снова втолкнул пенис ему в рот. А сзади подстроился еще один, и в него впихнули второй член, что отозвалось таким мучением, которого он и представить себе не мог. Не думая даже, что у него во рту чей-то орган, он что есть силы сжал зубы, услышав вопль одного из садистов:
- Тварь! Он меня укусил! Урод! - он выпустил изо рта пенис, чувствуя привкус чужой крови с каким-то садистским удовольствием. В следующий момент его приподняли, собрав волосы на затылке, и в горло ему всадили короткий кинжал. Он умер не сразу, захлебываясь кровью и чувствуя, что его все еще продолжают трахать...
Из этих мыслей его вытащил голос склонившегося над ним Гриммджоу:
- Че, уснул? Не так быстро... пора отрабатывать жратву, тварь... - и впился в бледные губы с поцелуем, чувствуя, что его с силой отпихивают.
- Лучше сразу убей меня, Гриммджоу! - но в глазах у Куатро читался ничем не прикрытый страх, что завело Гриммджоу еще больше.
Осколки
- Убить? - Гриммджоу расплылся в знакомой Шифферу хищной улыбке. - Нет, мой дорогой! Мы же еще толком не развлеклись! Разве ты не хочешь повеселиться? - и навис над Улькиоррой, вжимая того своим разгоряченным после битвы и душа телом в футон, не замечая слабого сопротивления. Шиффер извивался под ним, кусал его губы, пытался отпихнуть, но это заводило Шестого еще больше, пробуждая в нем что-то безумное, животное, темное... Гриммджоу стянул с Четвертого тонкое одеяло, почувствовав контраст между своей горячей и его холодной кожей, уже не контролируя свое возбуждение. А Шиффер изловчился и пнул его острой коленкой в живот, заставив на мгновенье оторваться от себя.
- Не трогай меня, - прошипел он, но в этом шепоте была уже настоящая паника.
- Что? Я противен нашей куколке? - прорычал Джаггерджак, вновь нависая над обессиленным юношей. - А с Айзеном нормально было? С Ичимару? - он уже практически не слышал себя, разводя в стороны худые ноги своего франсьона и удобно устраиваясь между них.
- Никак. С ними. Не было! - прохрипел Шиффер, чувствуя, как заныла грудная клетка - раны еще не зажили, а эта борьба вытягивала из него последние силы. Он еще несколько раз рванулся, пытаясь ускользнуть от входящих в него пальцев, за что получил сильный удар по лицу. Затянувшиеся недавно губы опять закровоточили, и он в очередной раз ощутил вкус противной соленой жидкости во рту.
- Сам напросился! - прошипел Джаггерджак, когда тот предпринял очередную попытку вырваться. Он решил не растягивать Куатро, а сразу приступить к делу, раз уж он так сопротивляется его желанию не слишком мучить Шиффера. Он попытался толкнуться внутрь, но тугие крепко сжатые мышцы не позволяли ему взять Улькиорру. Тогда он ударил снова:
- Расслабься, мать твою! - переборщил. Улькиорра, кажется, отключился. Сопротивление ослабло. И он попробовал снова. Твердый член уверенно раздвигал стенки мыщц, разрывая их, и через пару минут он мог уже двигаться. Но его не устраивал такой расклад.
- Эй, ты... очнись! - Гриммджоу хотелось ответной реакции, а не бледное "бревно" под собой. Шиффер уже давно пришел в себя, проклиная чертов высокий болевой порог, но глаза не открывал. Сил не было видеть эту рожу. - Открывай глаза, кому я сказал! - и мучитель снова двинул бедрами, входя до упора, выбивая из груди брюнета рваный стон, и слезы из глаз. Как же противно, черт!
А Гриммджоу снова приник к его губам, чувствуя влагу на щеках Шиффера. Это словно спускает его с небес на землю. За все это время, что Улькиорра в его власти, Гриммджоу ни разу не видел его слез. Он избивал его, оскорблял, унижал, издевался морально и физически, но тот никак не реагировал. Очень больно? Да фигня по сравнению с тем, что он пережил. И эта паника в глазах...
- Я настолько тебе противен? - прошептал он, касаясь губ Шиффера снова, но уже нежно. Издеваться расхотелось. Хотелось понять его. Хотелось заставить изгибаться от удовольствия и стонать не от боли. Хотелось не трахать, а любить. Он сам не до конца понимал и осознавал свои желания, а просто следовал им, осторожно целуя парня, лаская тонкую шею, чувствуя, как тот замер от этой непривычной ему ласки... Набрав в легкие воздуха, Улькиорра посмотрел на него своими снова пустыми глазами и тихо прохрипел:
- Чего ты еще хочешь? Да, Сэкста, у тебя получилось! Ты унизил меня, растоптал... Тебе этого мало? Убей меня! Зачем ты это делаешь?
- Расслабься... - он осторожно вышел из него, скользнув вниз, проведя дорожку поцелуев от покрытой шрамами груди к паху. Улькиорра, как и думал Гриммджоу, не был возбужден. Тогда он мягко коснулся губами вялого члена, думая, что все тело Шиффера и правда произведение искусства. Он просто ненормально красив, а оттого еще более желанный.
Улькиорра прислушался к новым ощущениям, пытаясь подавить внутри себя панику. Прошло столько лет, а он ничего не может с собой поделать. И ненавидит Гриммджоу. Всей душой ненавидит того, кто заставил его вспомнить свой кошмар, кто оживил его. И пусть его болезненные ощущения сменились приятными, все равно было противно. Неправильно... Он подавляет в себе стоны удовольствия, закусив до крови нижнюю губу и думает, что лучше бы с ним не нежничали. Так хоть было за что ненавидеть. А теперь? Непонятно. Он совсем потерялся в своих ощущениях.
А Джаггерджак неспешно водил языком по розовой головке, слегка сжимая ствол зубами, ласкал пальцами бедра, смазал пальцы охлаждающей мазью, усыпляя боль. Спустя несколько минут он все же довел партнера до разрядки, украв, наконец, его сдавленный стон, а затем осторожно вошел в него снова, не торопясь двигаясь, видя, что это не приносит Шифферу былой боли. Он притягивает его к себе и мягко обнимает, искренне не понимая, почему по щекам Улькиорры все еще текут слезы. Он кончает с громким рыком, целуя Четвертого в распухшие от укусов, ударов и поцелуев губы и укладывается на футон, прижимая дрожащего арранкара к себе. Он чувствует, как отступает одиночество. Странно, но он всегда нуждался в стае. В тех, кто последует за ним и будет согревать ночами.
Но Шифферу не понять этого, как не понять его желания. Для Четвертого это всегда останется гадким и постыдным действом. Чувствуя тепло лежащего рядом тела, он не может согреться, вспоминая свое пробуждение в холодном мире Пустых. Он научился убивать, не щадя врагов в своей ярости, он нашел своих мучителей, и более страшной смерти и придумать было нельзя - об этом даже легенду сложили, правда, сейчас она позабылась за давностью веков. И он многое забыл. Старался, по крайней мере. Не сдержавшись, он взвыл от переполняющей его душевной боли, заставив Гриммджоу подскочить, чувствуя, как ломаются блоки, сдерживающие его силу, как рейяцу молниеносным потоком растекается по венам, залечивая все раны, восстанавливая измученное тело и возвращая былое могущество и силу.
Он выпрямляется, встречаясь с удивленным взглядом Гриммджоу, и что есть силы бьет наотмашь его по лицу, разбивая его маску. Улькиорра смотрит, как рассыпаются по полу осколки чужой силы, видит, как сотрясается судорогой боли секунды назад согревающее его тело, и думает, что, возможно, был слишком жесток к тому, кто спас его и, пусть извращенно, любил. Но Шиффер гонит от себя мысли о том, что пора прекратить свое вековое одиночество, и тихо шепчет:
- Я был прав, Гриммджоу. Ты - всего лишь мусор. Я сражался за тысячи лет до твоего появления в этом Мире, и буду сражаться тысячи лет спустя...
Он взмывает вверх, высвобождая вторую ступень рессурекшиона, борясь с желанием рвануться вниз и вытащить Шестого из-под обломков рухнувшего потолка, но отмахивается от собственных мыслей. Он летит прочь от тех мест, где снова от его души оставили лишь острые осколки...