суббота, 09 января 2016
Все тлен. Идем пить чай...
Автор: Shifer dark
Фэндом: Звёздные Войны, Социальные сети (кроссовер)
Основные персонажи: Энакин Скайуокер (Дарт Вейдер), Оби-Ван Кеноби,
Квай-Гон Джинн, Дарт Мол, Палпатин (Дарт Сидиус),
Люк Скайуокер, Падме Амидала Наберри.
Рейтинг: G
Жанры: Юмор, Фантастика, Повседневность, Эксперимент, Стёб
Размер: Драббл, 20 страницы
Кол-во частей: 10
Статус: закончен
ПРОФИЛЬ ОБИ-ВАНА КЕНОБИ
Так как джедаев в очередной раз забанили в чате, они решили найти альтернативу и зарегаться в какой-нибудь соцсети. Кеноби долго лазил на просторах Голонета и нашел прикольную социальную сеть. Она называлась " В Контакте ". Первое, что поставило его в ступор, это анкета сайта.
Первой там стояла графа "Имя". Когда он написал мифическое "Иегг Сот'тох", сайт ему выдал:
"Такого имени не существует, мы не можем вас зарегистрировать!"
- Что за ерунда! - возмутился Кеноби. - Иегга же так звали!
Но сайт не внял его доводам, и пришлось в этой графе писать свое имя:
"Имя: Оби-Ван Кеноби".
Следующим в графе стоял статус. Оби-Ван задумался над тем, что такое этот статус. Прогуглил. Оказалось, статус - это такой слоган, который отражает настроение владельца профиля на данный момент. Он хотел написать: "Служу Великой силе я, мне не надо ни хуя!" - но подумал и решил, что такой же и Мастер Йода напишет. Поэтому выдал следующее:
"Статус: Сукой буду, не забуду жаркий Мустафар!"
Затем надо было написать родной город. Так как Оби-Ван был маленьким, когда его забрали в Храм, он понятия не имел, где он родился. Но подошел с юмором:
"Родной Город: Мама - Джедаев Храм, Папа - Магистр Йода! (Не знаю, маленький был!)"
Следующей графой было "Семейное положение". Кеноби на миг замечтался, вспоминая женские сиськи и блаженно улыбаясь, но вовремя опомнился и отогнал от себя греховные мысли. А потому и написал второе, что пришло в голову:
"Семейное положение: Нельзя".
В графе про образование он написал:
"Образование: нормальное", - потому что так ему сказали в Храме Джедаев.
Далее шла большая графа, именуемая "Жизненная позиция". Он долго думал, какое у него мировоззрение, так как "на все воля Великой Силы" напишет Йода. Потом подумал, что Империя ему не нравится, Вейдера, по большому счету, грохнуть надо, и кавай спасет мир, а потому написал:
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: Мятежные (мочи Империю!).
Мировоззрение: Джедай.
Главное в жизни: Завалить Ситха!
Главное в людях: Любовь и доброта".
Далее был огромный раздел "О себе". Тут Кеноби опять задумался. Что он, собственно делал? Тускенов гонял да в потолок плевал. Но решил выпендриться:
"Личная информация.
Деятельность: Охрана детей, Альянс, Война, Беседы с призраками, Беседы с тускенами, Беседы с Пустыней, Беседы с мечом, Беседы со сковородой... (А фиг ли в Пустыне делать?!)
Интересы: Борьба за мир, Борьба с ситхами, Летать ( Без Скайуокера!), Бухать (Без Скайуокера!), Влипать в неприятности (Со Скайуокером).
Любимая музыка: Гимн Республики, Военные марши, Какой-нибудь медляк под настроение.
Любимые фильмы: До Татуина не дошла культура!
Любимые телешоу: см. предыдущий пункт.
Любимые книги: Кодекс Джедаев.
Любимые цитаты: Когда-нибудь этот идиот станет причиной моей смерти!
Я не влипаю в неприятности - я просто оказываюсь не в то время не в том месте.
Военная служба: Генерал Подземных Войск (партизан)".
Решив, что миссия выполнена на "отлично", он решил побродить по сайту. И набрел на профиль Вейдера.
- Вот сволочь! И тут он! - возмутился Оби-Ван, но, вспомнив свою самую большую попаболь - измененный Энакином ник, оставил ему коммент.
Последний оставленный комментарий: Вейдер, верни мой ник в чате! (к поздравлению Вейдера с Днем Смеха)
Сидит, ждет ответа...
ПРОФИЛЬ ПАДМЕ АМИДАЛЫ НАБЕРРИЕ
Вейдер опять улетел по своим темным делам, и Падме стало скучно. Сенат закрыли в реале и забанили в виртуале, поговорить было не с кем. Джар-Джар опять потерялся в трех высотках, дети воевали с папой. И тут Падме вспомнила, что Кеноби что-то говорил про новую социальную сеть.
Она нашла ее в просторах Голонета и решила зарегистрироваться. Имя решила не выдумывать, так и написала - имя и девичью фамилию:
"Имя: Падме Амидала Наберрие".
Оби-Ван предварительно объяснил ей, что такое статус, поэтому проблем не возникло. Она наорала с утра на мужа, тот назвал ее дурой и умотал в неизвестном направлении, и она, раскаявшись, выдала:
"Статус: Вернись, Джедай, я все прощу!"
С родным городом проблем тоже не возникло:
"Родной Город: Озерный край".
А вот над графой "Семейное положение" бывшая сенатор конкретно задумалась. Замужем? Все сложно? Ни одна графа не отражала всю полноту жопы, в которую превратилась ее семейная жизнь, когда она покрасила шлем мужа в розовый цвет, а тот с утра не заметил и ушел так на работу. Поэтому она указала:
"Семейное положение: Плачевное".
"Образование: Политическое", - тут она даже не думала. А вот над следующей графой задумалась и написала как истинный политик:
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: Выгодные.
Мировоззрение: Есть.
Главное в жизни: Карьера.
Главное в людях: Совесть".
Над личной информацией она особо не парилась, так как сфера ее интересов была несколько ограничена:
"Личная информация.
Деятельность: Королева, Сенатор, Жена идиота, Мать джедая и принцессы и просто красавица!
Интересы: Политика, Республика и бешенный Ситх!
Любимая музыка: Классика, джаз, Гимн Республики и то, что поет под гитару этот чертов ситх!
Любимые фильмы: Документально-исторические.
Любимые телешоу: Человек и Закон, Час Суда, Вести и т.п.
Любимые книги: "Дарт Вейдер: Концепции конституционного выбора: между мечтаниями Палпатина и анархо-синдикализмом".
Любимые цитаты: Вот так и умирает свобода - под гром аплодисментов!
Все бабы, как бабы, а я - королева!
Женщина всегда права, а муж - козел!"
После сохранения информации она обнаружила, что Вейдер написал ей комментарий к статусу:
"Комментарии пользователей: А меня и тут неплохо кормят!"
И она в гневе села перекрашивать запасной комплект доспехов...
ПРОФИЛЬ МАСТЕРА ЙОДЫ
Мастер Йода решил войти в контакт с потоками Великой Силы, так как его забанили в чате. Только он соприкослулся с полем, Кеноби по этим самым потокам кинул ему ссылку на новый сайт. Йода тут же прекратил медитацию и рванул в сеть, забыв, зачем вообще соприкасался с Силой.
Первая графа при регистрации затруднений не вызвала: фамилию свою он забыл, а потому написал просто:
"Имя: Мастер Йода".
Над статусом он тоже долго не парился, решив, что выбранное высказывание как нельзя лучше отражает состояние его души последние лет восемьсот:
"Статус: Служу Великой Силе я, мне не надо ничего".
Вот тут Мастер конкретно озадачился: как и Кеноби, он смутно помнил, где родился. Помнил только, что все люди там зеленые: даже те, которые голубые. А потому написал пространно:
"Родной Город: У черта на куличиках, х/з где вообще".
Графа "Семейное положение" вызвала у джедая истерический смех. Дело в том, что он, как и Мастер Кеноби, стал вспоминать женские сиськи. И не вспомнил! А потому написал:
"Семейное положение: В моем возрасте оно мне только снится. Редко и туманно".
Знал Мастер, зашибись, как много, но вот откуда, убей, не помнил:
"Образование: Где-то было, но какое, запамятовал..."
Следующие графы затруднений не вызвали, так как на то была воля Великой Силы:
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: На все воля Великой Силы.
Мировоззрение: На все воля Великой Силы.
Главное в жизни: Великая Сила.
Главное в людях: Вера в Великую Силу".
Следующую графу он заполнил нормально, но Сидиус в период депрессии вмешался и подкорректировал. Теперь данная часть профиля выглядит так:
"Личная информация.
Деятельность: Мастер Джедай, воин, педагог, старый пердун, зеленый мудак, ушастый зануда. (Как удалить это мне, Сидиус?)
Интересы: Медитация, чтение, трость люблю грызть я.
Любимая музыка: Эвенкийские народные, на блисси сыгранные...
Любимые фильмы: До Дагоба не дошла цивилизация.
Любимые телешоу: см. предыдущий пункт.
Любимые книги: Кодекс Джедаев.
Любимые цитаты: Когда же и тебе 900 лет будет, не так бодро будешь выглядеть ты.
Темная сторона силы затмила взор мой - пойду, очки надену я..."
Комментарии пользователей к обсуждениям личных данных пользователя Мастер Йода:
- У Скайуокера спроси! (Сидиус)
- У которого? (Йода)
- У обоих! (Сидиус)
Но Мастеру, как мы поняли, никто не ответил...
ПРОФИЛЬ ДАРТА ВЕЙДЕРА
Энакин, как и полагается, нашел эту сеть и зарегался в ней раньше всех, и стал первым контактером Ордена. Анкету заполнял с душой и юмором.
Имя свое указал. Чтоб все рухнули под стол. Если бы Люк в то время сидел в сети, точно рухнул бы.
"Имя: Энакин Скайуокер. (Нет, не прикалываюсь!)"
Над статусом он долго думал. Хотел написать про кровятину. Подумал, что это слишком банально. Написал рекламу:
"Статус: Продам недорого видео с корпоративов в Храме Джедаев, а то жена заколебала пересматривать".
Над следующей графой париться не стал, ибо все мы - дети Галактики:
"Родной Город: Галактика - мой дом".
Пункт "Семейное положение" немножко разозлил Вейдера. Он уже знал, что бабы - это зло. Особенно свои. И это знание доставляло ему кучу проблем в личной жизни, поэтому все указал по канону:
"Семейное положение: Неопределенное (полу-разведенный полу-вдовец)".
В школу он не ходил, в Храме страдал фигней, поэтому в графе "Образование" указал:
"Образование: Самоучка".
Жизненная позиция Вейдера мало изменилась с юного возраста, просто теперь он мог говорить о ней открыто:
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: Прессовать всех надо! (Тирания и диктат: дрессируем всех подряд!)
Мировоззрение: Что ситху хорошо - то джедаю смерть.
Главное в жизни: Близкие. И истребитель.
Главное в людях: Честность".
В следующем разделе он тоже все честно указал. А еще стихи писать любил и подкалывать остальных. А потому не смог снова не упомянуть про компромат на Орден:
"Личная информация.
Деятельность: Пилот, джедай, ситх, главком, отец, полный кретин.
Интересы: Во тьме ночной, при свете дня люблю джедаев пи*дить я!
Любимая музыка: Металл и та песня про ежика, которую Сидиус под балалайку поет!
Любимые фильмы: Видео с джедайских корпоративов. Но голокроны круче.
Любимые телешоу: Дом-2 (Снято в общежитии джедаев на скрытую камеру - все выпуски у меня).
Любимые книги: Теория квантовых вычислений (методы квантовой механики в кибернетике), Парадоксы времени» в релятивистской механике, Биомеханика.
Любимые цитаты: Нафиг дипломатию, где мой меч?
Нет, я, конечно, все понимаю... 14 февраля, День Влюбленных... Шлем мой зачем в розовый красить?!"
Комментарии пользователей:
К статусу -
Мейс Винду: Сколько?
Энакин: Тебе из принципа не продам.
К цитатам:
Амидала: Милый, ты что, до сих пор дуешься? Я ж все обратно перекрасила!
К интересам -
Кеноби: Ты не охренел?!
Энакин: Зато какая рифма!
Подумал-подумал и решил видюхи пока не продавать... Он и так уже всем жизнь испортил...
ПРОФИЛЬ ХАНА СОЛО
Как и любой уважающий себя "бизнесмен", Соло зарегистрирован в сетях. Обычно они с Чуи сидят с одного профиля, и бред там несусветный, но анкету Соло заполнял сам. А потому выпендриваться начал с первых слов:
"Имя: Хан Соло, Мистер Скорость, Страстный Мачо".
Над статусом думал. И, как истинный пилот и товарищ, умело расставил приоритеты:
"Статус: Первым делом, первым делом - Сокол с Чуи, а принцессы и Восстание потом!"
При мыслях о родном городе Хан впал в ностальгию и хотел во всех красках описать его. Но потом вспомнил, что он там натворил и в каких количествах, поэтому был краток:
"Родной Город: Я там в розыске".
Как истинный коррелианец, Соло свободолюбив до чертиков. Данная графа вызвала воспоминание о сиськах, причем, о разных, а в браке данного разнообразия ноль. Хан взвесил все "За" и "Против" и решил, что оно того не стоит:
"Семейное положение: Не дождетесь!"
С образованием все было понятно: Академии кончал, в армии служил. Настоящий мужчина!
"Образование: Пилот".
Его жизненная позиция связанна с исконно кореллианским менталитетом, а потому весьма предсказуема:
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: Пусть они дипломатией занимаются, а ты бери во-о-о-н тот ящик и сваливай!
Мировоззрение: Деньги - это зло, а зла вечно не хватает!
Главное в жизни: Бабули!
Главное в людях: Умение прощать старые долги".
В следующей графе он не преминул напомнить, кто является секс-символом Вселенной, как заработать бабки, как их потерять. Кореллианец...
"Личная информация.
Деятельность: Пилот, контрабандист, герой Альянса, страстный мачо, самый красивый мужчина Вселенной (Ты против, Чуи?).
Интересы: Саббак, бухло и бабки - и будет все в порядке.
Любимая музыка: Та, которой Чуи не подпевает.
Любимые фильмы: Золотой Теленок (Есть, чему учиться, друзья).
Любимые телешоу: Украсть за 80 секунд с Ландо Калриссианом.
Любимые книги: Че?
Любимые цитаты: И деньги можно бросать на ветер, если он встречный.
Деньги не портят мужчин до тех пор, пока есть женщины, снимающие эту порчу.
Мужик сказал... Ну да и фиг с ним!"
Комментарии пользователей:
Лея Органа: Мачо, блин! Иди домой, чмо!
И Хан пошел. Ибо, с Леей шутки плохи...
ПРОФИЛЬ ЛЮКА СКАЙУОКЕРА
"Имя: Люк Скайуокер", - написал Люк, думая, что указывать дальше. В статусе решил писать свои насущные проблемы. Их было две: папа и потерянный меч. Так как папу оскорблять не стоило, написал следующее:
"Статус: Был на Звезде Смерти. Куплю световой меч недорого".
Географию парень знал слабо, а потому точное местоположение дядиной фермы на Татуине указать затруднился, несмотря на подсказки Арту.
"Родной Город: Ферма какая-то у ситха на рогах".
В отличие от остальных, следующая графа затруднений не вызвала. Мара стояла рядом:
"Семейное положение: Безнадежно женат".
"Образование: Вроде, есть", - аттестата не было, поэтому так неуверенно.
Жизненная позиция у Люка особая. Во время последнего полета на Эндор эвоки так его накурили, что он стал растаманом и пацифистом, а это не противоречило его основной религии. Отсюда и анкета:
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: Мир, Дружба, Раста!
Мировоззрение: ВСЕМ ДОБРА!!!
Главное в жизни: Найти меч (не проебать меч).
Главное в людях: Милосердие".
О себе написал исключительно правду. Думал, проверят на пиздеж и забанят. Наивный!
"Личная информация
Деятельность: Пилот, джедай, генерал, лох, потерявший меч...
Интересы: Летать, фигней страдать и ссориться с папой до драки.
Любимая музыка: Любая! (Только не эвокская народная и не та, которую Сидиус под балалайку поет. Как ты это слушаешь, отец?!)
Любимые фильмы: Я б сказал, но жена не поймет. (Зато Хан поймет!)
Любимые телешоу: Я б сказал, но жена точно не поймет. (Тем более, Чехова тоже рыжая...)
Любимые книги: Только не про сельское хозяйство!
Любимые цитаты: Джедаем можешь ты не быть, но ситха замочить обязан!"
Комментарии пользователей:
К статусу -
Энакин: Воистину, лох! Приходи, отдам я тебе твой меч!
Люк: Точно?
Энакин: Переходи на сторону зла!
Люк: У вас есть печеньки?
Энакин: У нас есть Галактика и меч...
Люк: Заманчиво... э, то есть - западло!
Энакин (к музыкальным интересам): Как слушаю? Силу воли тренирую! Шоб с мамой твоей меньше ссориться!
Думает над папиным предложением...
ПРОФИЛЬ ДАРТА СИДИУСА
Сидиус обнаружил сайт вслед за Вейдером и не смог пройти мимо. Он же Император, все знать должен. Вот и бдит. Регистрировался от фонаря, страдая сильным похмельным синдромом, так как накануне они с Вейдером в два лица отмечали годовщину создания Империи. Вот что вышло:
"Имя: Шив Палпатин", - мудрить не стал, и так все знают.
Хотел замутить статус о выполненном долге, но похмелье, чтоб его.
"Статус: Звезду Смерти родил, Ситха посадил, Империю построил... Эх, маразм проклятый!"
Так как родной город считает Сидиуса врагом нации, он посмотрел правде в глаза и указал:
"Родной Город: Меня там явно не ждут".
Следующую графу он заполнил, глядя на "счастливую семейную жизнь" своего товарища по оружию. Глядя, до чего довела женщина его любимого ученика, он сделал следующий вывод:
"Семейное положение: Не дай Бог!"
"Образование: Полезное", - это непреложная истина, ибо, чтоб такое провернуть, много мозга надо.
Как истинный ситх, Сидиус живет по принципам Темных Джедаев и не скрывает своей природной подлючести:
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: Ситхи любят мир. Нам нужен мир. Желательно, весь.
Мировоззрение: Я не страдаю манией величия. Я ею наслаждаюсь.
Главное в жизни: Не сдохнуть.
Главное в людях: Глупость.
Личная информация.
Деятельность: Сенатор, канцлер, император.
Интересы: Захватываю власть по средам и пятницам.
Любимая музыка: Эвокская народная на балалайке сыгранная (лично мною!).
Любимые фильмы: Сталин.
Любимые телешоу: Убить джедая за 60 секунд.
Любимые книги: книги Карнеги.
Любимые цитаты: Мы - ситхи не гордые: нету Республики, подавай Империю.
Строишь Звезду Смерти - не жалей железа".
Комментарии пользователей:
К статусу -
Энакин: Вам бы голову полечить, учитель.
Шив: Я уже выпил Анальгин.
Энакин: Слабо. Тут мышьяк надо.
Шив: Достанешь? (оффлайн)
Энакин: Иес!
Сидиус лежит в больнице с отравлением, Вейдер заказывает себе гроб по совету своего Императора.
ПРОФИЛЬ ДЖАР-ДЖАР БИНГСА
Джар-Джар опять потерялся, но у него с собой комлинк с Голонетом. Что делать? Зарегистрироваться в сети и попросить помощи!
Чем Бингс и занялся, прижавшись к стеночке Корускантской высотки...
"Имя: Моя Джар Джар Бингс. Но моя долго был недостоин носить это имя. Спасибо, Моя Вождь!" - Ну не мог он не упомянуть Отца Родного, Вождя! Традиция!
Он не стал долго ходить вокруг да около, что совсем не свойственно политику, и выдал суть проблемы сразу:
"Статус: Моя заблудиться в столице. Эни, спасай моя задница!"
Так как место нахождения города Гунганов совершенно секретно, Джар-Джар не стал палить родное озеро:
"Родной Город: Часто переезжает".
Джар-Джар искренне хотел жениться. Но за него не хотели замуж. Он долго не мог понять причины и, в итоге, остановился на следующем:
"Семейное положение: Моя очень неуклюжий... Моя не умеет надевать презервативы..."
Так как корочек не имел, в институтах замечен не был, прислушался исключительно к мнению любимого вождя и написал:
"Образование: Моя вождь сказал, что моя - тупое природное образование".
Жизненная позиция Джар-Джар слегка туманна и противоречива. Как и он сам...
"Жизненная позиция.
Политические предпочтения: Нет бум-бума, прыгай в реку.
Мировоззрение: Моя твоя не понимать, но все равно общаться!
Главное в жизни: Моя Вождь.
Главное в людях: Моя не знать. Моя в Сенате.
Личная информация
Деятельность: Сенатор, тупой гунган, генерал.
Интересы: Моя толкать с трибуна речь, еще бы кто понимал, что моя несет порой!
Любимая музыка: Моя не может ее слушать. Уши вянут, и утопиться хочется (природная особенность).
Любимые фильмы: Унесенные гладером (4789 серий).
Любимые телешоу: Политические дебаты, в которых моя не опозорила род гунганов...
Любимые книги: Сенатор Падме обещала научить моя читать. Моя ждать этого с нетерпением!
Любимые цитаты: Моя кирдык!"
Комментарии пользователей:
К статусу -
Энакин: Ты хоть в какой части города, лягушка пресмыкающаяся?
Джар Джар: Эни, ты моя кирдык?
Энакин: Если найду, то кирдык!
Джар Джар: Моя умолять - скорее!!!
Сидит, ждет Спасителя...
ПРОФИЛЬ МЕЙСА ВИНДУ
Мастер Винду не отстал от товарищей, зарегистрировался и вступил в группу Светлой Силы на сайте. Является ее админом и банит Вейдера, который каким-то одной Силе известным образом постоянно оказывается в подписчиках. А анкету он заполнял так:
"Имя: Мейс Винду. Партийная кличка: Фантомас".
Партийная кличка получена непосредственно на днюхе при помощи хорошей памяти Вейдера.
Над статусом он долго не думал и указал:
"Статус: Если ты, сука черножопая, спалишь видео из общаги, я всем расскажу, какого цвета труселя носит гроза Империи!"
Как и большинство джедаев, не знает, где родился, но подколки: "Работать, негр, солнце еще высоко!" - достали его порядком, и он написал:
"Родной город: Не знаю, но не Африка точно!"
Следующая графа стала больным местом всех джедаев. И хочется, и Кодекс над душой стоит...
"Семейное положение: Джедай-одиночка", - хотя, хотел посетовать на несправедливость Кодекса. Но Йода бдит за нравственностью в Ордене.
Как и любой другой джедай, Мейс получил хорошее образование в Ордене, чем и счел нужным похвалиться:
"Образование: Для негра зачетное!" - и хотя "негр" звучит неполиткорректно, у них там своя атмосфера.
В графе "Жизненная позиция" хотел высказать все, что думает о ситхах в целом и о Вейдере в частности, но Кеноби сделал это до него, поэтому Мейс написал следующее:
"Политические предпочтения: Сила есть, в Сенат не надо!
Мировоззрение: Свет и Тьма. Ситхи и Джедаи. Вечное противостояние... Убить бы кого-нибудь... Для равновесия.
Главное в жизни: Не перейти на Темную сторону в ходе битвы.
Главное в людях: Политкорректность.
Личная информация
Деятельность: Джедай, генерал, админ.
Интересы: Сложно сказать... Люблю фиолетовый...
Любимая музыка: Даже не знаю. Фольклор эвоков?
Любимые фильмы: Не люблю слезливых мелодрам. Там телки некрасивые снимаются...
Любимые телешоу: Спросите у Люка, он знает.
Любимые книги: Я журналы читаю".
Любимые цитаты: "Я создал Ваапад, как ответ на свою слабость: он направляет тьму внутри меня в оружие света!" "Мы не солдаты, мы - джедаи! Мы не хотим ничего решать, мы хотим печеньки!"
Комментарии пользователей:
Коммент к статусу от пользователя Энакин: "Напугал! Я вообще трусы не ношу!"
Ответ Мейса: "Извращенец!"
Коммент Сидиуса: "Ситх!"
ПРОФИЛЬ ЛЕИ ОРГАНЫ
Лея тоже не отстает от своих товарищей, а потому зарегистрировалась в социальной сети, дабы следить за вражьими аккаунтами папы-ситха и его учителя. А анкету заполняла так:
"Имя: Лея Органа".
Потом что-то вспомнила и добавила: "Или Скайуокер. Или Соло..."
Над статусом она долго не думала и указала:
"Статус: Мама - Республика, папа - ушел, блин, к ситхам!"
Свято уверена, что родилась на Алдераане, а потому указала:
"Родной город: Ныне представляет из себя астероидный пояс стараниями папули и маленькой твари... впрочем, меня опять заносит!"
Следующая графа заставила задуматься: все сложно, помолвлена, в отношениях? И Лея поняла:
"Семейное положение: Туманно-неопределенное. Замужем за контрабандистом, поэтому периодически свободна", - Хан, похоже, прочел, и меняет семейное положение на "В процессе развода". А Вейдер: "В процессе убийства зятя-идиота".
"Образование: По статусу положено!" - Как и любая другая принцесса, и банту на скаку остановит, и в горящий крейсер без истребителя залетит.
В графе "Жизненная позиция" высказала все, что думает о Империи в целом и о Вейдере с Сидиусом в частности:
Политические предпочтения: Мы несем Мир и Демократию Галактике, поэтому нам нужно больше оружия и солдат! (Она бы подружились с американцами!)
Мировоззрение: Добро должно быть с бластером!
Главное в жизни: Вернуть Республике Демократию, выйти замуж, родить детей и, если останется время, порубать световой "шашкой" врагов.
Главное в людях: Почитание идеалов Республики.
Вот так, размышляя о Соло и всеобщем благе, принцесса подошла к самому интересному: Личная информация.
"Деятельность: Повстанец, сенатор, принцесса, Глава Республики, мать, жена... блин, я это все успеваю?!
Интересы: По понедельникам и средам попадаю в занимательные прогулки по Имперским мусоросборникам, астероидам, Татуину, Хоту, Эндору и кораблям контрабандистов в компании вуки, дезертира-контрабандиста и фермера-психопата со световым мечом.
Любимая музыка: Гунганские народные, фольклор эвоков (Он тут в тренде!).
Любимые фильмы: Боевики и исторические драмы.
Любимые телешоу: Политические дебаты Старой Республики.
Любимые книги: Конституционное судопроизводство в кассационной инстанции. (Не всегда бесперспективняк!)
Любимые цитаты: «Я больше не политик. Я просто притворяюсь им. Я перешла на подлую сторону Силы», "Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться".
Комментарии пользователей:
Хан Соло: "Я развожусь с тобой, я развожусь с тобой, я развожусь с тобой!"
Лея: "Что разорался? Все равно я тебя с Кореллии не услышу!"
четверг, 29 мая 2014
Все тлен. Идем пить чай...
Зеркала небес
Автор: Shifer dark
Фэндом: Нисио Исин «Тетрадь смерти: Другая тетрадь» («Лос-Анджелесские убийства BB»)
Основные персонажи: Бейонд Бёздей (ББ, Б, Рюдзаки Рю, Бекап)
Пэйринг или персонажи: ББ, старик из его прошлого
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Философия, POV, Songfic
Предупреждения: ОМП
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Когда я был еще совсем ребенком, в соседях, рядом с домом моей семьи, жил один странный старик. Он казался мне, пятилетнему малышу, ужасно древним и ужасно страшным – вечно грязный, лохматый и хрипло что-то кряхтящий себе под нос. Старик давно ослеп, его глаза были застланы бельмом, отчего напоминали глаза мертвецов. Такие же пустые. Он не видел ничего, а я, напротив, видел очень многое. То, чего простым смертным видеть не дано. Его глаза были белыми, мои – красными. Он пугал меня, а я пугал всех остальных. Но, как позже оказалось, оба мы знали Тьму. Он своей слепотой, я – своим прозрением…
Однажды я играл у ворот дома, не замечая ничего вокруг, и когда услышал за спиной покашливание соседа, понял, что убежать не успеваю. И он, взглянув на меня, прокряхтит, что перед ним ужасный урод, Антихрист и чего еще похуже. Меня ненавидели за ум, слишком взрослый взгляд, за эти проклятые глаза… для них это было слишком необычно, слишком ненормально, слишком страшно. Просто – слишком. А старик прошаркал рядом и тихо обронил:
– Кто тут?
Мне оставалось только так же тихо ответить:
– Бейонд… – ведь слепые не жалуются на слух. Смолчи я, старик бы, чего доброго, рассердился и пристукнул меня своей тяжелой деревянной тростью, которую неизменно таскал с собой, почти не опираясь на нее.
– А, это ты, юноша? – усмехнулся он и присел рядом со мной, точно угадав расположение скамьи, стоящей у нашего сада. – Ты всегда один. Это плохо…
– Вы тоже всегда один! – с вызовом ответил я, раздражаясь. Мне тогда было хорошо одному, и всю свою кипучую деятельность я разворачивал для того, чтобы от меня отстали родители и их странно косящиеся на меня дружки.
– А кому же захочется говорить со слепым стариком? – рассмеялся тот на удивление тепло. – Я же ничего не вижу.
– А я вижу то, чего не надо… – пробурчал я, понимая, что жить старику осталось меньше полугода. – Вижу, что вы скоро умрете! – обычно после этих слов на меня злобно плевали и оставляли в покое. Но тот снова лишь рассмеялся и проговорил:
– Ты, и правда, видишь такое? – я кивнул, потом понял, что тот не сможет распознать это движение:
– Да, вижу, – прошептал уже не с таким вызовом.
– Скажи, Бейонд, а ты знаешь, что глаза – это зеркала небес? – так же спокойно спросил старик, не думая меня проклинать за мою, как говорила мама, «ересь».
– Зеркала небес?
– В наших глазах, как в зеркалах, отражается весь мир. И внешний, и внутренний. Со всей его красотой и безобразностью, с добродетелью и пороками, честью и бесчестьем, жизнью и… смертью. Наши глаза хранят в себе все, что видел человек в своей жизни, и то, что не видит никто, кроме него – свою душу. Я многое совершил, и небеса лишили меня своих зеркал. И я потерял душу. Меня ничуть не испугали твои слова – смерть уже не страшна. Одно меня страшит: твой дар может стать тебе проклятьем, твои зеркала небес вместо рая будут отражать ад на земле… но не бойся! В мире ничего не бывает просто так. У каждого своя судьба, счастливая или несчастная, но небо никогда не оставит того, у кого есть зеркала. Главное, береги свою душу. Она гибнет, видя отражение смерти…
Старик, кряхтя и кашляя, ушел, и больше я с ним не говорил. Он умер в свой срок, и в тот день мне вдруг стало так одиноко, как никогда раньше не было. Я тогда не совсем понимал, о чем он говорил, но почему-то хотелось вновь послушать его тихий голос, что рассказывал мне о небесных зеркалах внутри нас, о душе, которую нужно беречь от боли. Хотелось о многом спросить, а вот о чем, я еще не знал. И узнал много позже…
Не сразу приходило понимание его слов. Часть их я понял, когда ужасная авария отняла у меня семью, когда смерть забрала лучшего друга, и ничего я при всем своем уме и способностях поделать не мог. Одиночество стало давить на грудь, страх потери выворачивал меня наизнанку. Вокруг все были умны, но ума их не хватало и на то, чтобы ценить отпущенное себе время, ценить жизнь. Вот тогда и задумался Бейонд Бездей, дар это или проклятье, о котором говорил тот старик? Я видел смерть, и отражение ее убивало мою душу беспощадно, словно ядом выжигая улыбку с губ и свет из глаз. Они засветились безумием, ведь когда умирает душа, медленно и мучительно, приходит сумасшествие, темное, дикое и неукротимое.
Мне так порой хотелось ослепнуть, как тот старик, но он ведь говорил, что у каждого своя судьба и свое предназначение, которое нам нужно понять и принять. Столько раз думалось мне о целях в этом мире, но все идеи были абсурдны.
И я сходил с ума.
Эти размышления были пыткой для моего разума, и скоро я уверился, что мои способности – проклятие, и даны они мне не небом, а самим Адом, или что там у нас есть… Чистое бескрайнее небо не могло быть таким жестоким: оно плакало со мной, когда было больно, как в день смерти А, радовалось, когда Эл приходил ко мне и говорил со мной часами, разразилось грозой, когда он предал и бросил меня один на один с моим безумием.
Так где же мое место? Если я не Спаситель, неспособный использовать свое знание, то, может быть, я Палач? Осознание приходит вот так – под слезы неба, которые багровыми каплями отражались в моих глазах. Уже не просто красных. Кровавых. Я принял, наконец, свои зеркала небес вместе с тем ужасом, что отражались в них уже много лет.
Убивая свою последнюю жертву, я вдруг вновь вспомнил того соседа: «Главное, береги свою душу. Она гибнет, видя отражение смерти…» Я тогда расхохотался так громко и дико, не боясь привлечь внимание соседей… смеялся до слез, осознавая, что душа моя мертва уже давно, возможно, я и был рожден с мертвой душой, а тело живет по нелепой случайности, прогнивает изнутри и приносит страдание…
И теперь знаю, кто будет моей следующей жертвой.
Старик был прав. У каждого своя судьба и свой путь. Догнивая, ничуть не образно, в ожоговом центре, как никогда, понимаю это. Мне не дано узнать, прав ли я был, пройдя свой путь так, как прошел. Небеса теперь молчат. Ощупывая полоску бинтов на своем лице, я понял старика до конца. Понял, каково это, когда небо лишает тебя своих зеркал. Ты в темноте не видишь уже ни зла, ни добра, ни жизни и… ни смерти. До души тоже дела нет: она потеряна навсегда, но и безумию больше негде играть красными всполохами. Жаль, что жизнь еще теплится в теле, ведь так хочется мне встретить того старика снова!
Теперь я знаю, что у него нужно спросить: как вымолить себе прощение за то, что разбил зеркала небес…
Автор: Shifer dark
Фэндом: Нисио Исин «Тетрадь смерти: Другая тетрадь» («Лос-Анджелесские убийства BB»)
Основные персонажи: Бейонд Бёздей (ББ, Б, Рюдзаки Рю, Бекап)
Пэйринг или персонажи: ББ, старик из его прошлого
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Философия, POV, Songfic
Предупреждения: ОМП
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Мой мир слишком стар.
Опустевший темный храм.
Что могу я отыскать посреди руин?
Но и для небес
Я – лишь взгляд, забытый здесь,
Где последние надежды
Тают, словно дым.
Опустевший темный храм.
Что могу я отыскать посреди руин?
Но и для небес
Я – лишь взгляд, забытый здесь,
Где последние надежды
Тают, словно дым.
Когда я был еще совсем ребенком, в соседях, рядом с домом моей семьи, жил один странный старик. Он казался мне, пятилетнему малышу, ужасно древним и ужасно страшным – вечно грязный, лохматый и хрипло что-то кряхтящий себе под нос. Старик давно ослеп, его глаза были застланы бельмом, отчего напоминали глаза мертвецов. Такие же пустые. Он не видел ничего, а я, напротив, видел очень многое. То, чего простым смертным видеть не дано. Его глаза были белыми, мои – красными. Он пугал меня, а я пугал всех остальных. Но, как позже оказалось, оба мы знали Тьму. Он своей слепотой, я – своим прозрением…
Однажды я играл у ворот дома, не замечая ничего вокруг, и когда услышал за спиной покашливание соседа, понял, что убежать не успеваю. И он, взглянув на меня, прокряхтит, что перед ним ужасный урод, Антихрист и чего еще похуже. Меня ненавидели за ум, слишком взрослый взгляд, за эти проклятые глаза… для них это было слишком необычно, слишком ненормально, слишком страшно. Просто – слишком. А старик прошаркал рядом и тихо обронил:
– Кто тут?
Мне оставалось только так же тихо ответить:
– Бейонд… – ведь слепые не жалуются на слух. Смолчи я, старик бы, чего доброго, рассердился и пристукнул меня своей тяжелой деревянной тростью, которую неизменно таскал с собой, почти не опираясь на нее.
– А, это ты, юноша? – усмехнулся он и присел рядом со мной, точно угадав расположение скамьи, стоящей у нашего сада. – Ты всегда один. Это плохо…
– Вы тоже всегда один! – с вызовом ответил я, раздражаясь. Мне тогда было хорошо одному, и всю свою кипучую деятельность я разворачивал для того, чтобы от меня отстали родители и их странно косящиеся на меня дружки.
– А кому же захочется говорить со слепым стариком? – рассмеялся тот на удивление тепло. – Я же ничего не вижу.
– А я вижу то, чего не надо… – пробурчал я, понимая, что жить старику осталось меньше полугода. – Вижу, что вы скоро умрете! – обычно после этих слов на меня злобно плевали и оставляли в покое. Но тот снова лишь рассмеялся и проговорил:
– Ты, и правда, видишь такое? – я кивнул, потом понял, что тот не сможет распознать это движение:
– Да, вижу, – прошептал уже не с таким вызовом.
– Скажи, Бейонд, а ты знаешь, что глаза – это зеркала небес? – так же спокойно спросил старик, не думая меня проклинать за мою, как говорила мама, «ересь».
– Зеркала небес?
– В наших глазах, как в зеркалах, отражается весь мир. И внешний, и внутренний. Со всей его красотой и безобразностью, с добродетелью и пороками, честью и бесчестьем, жизнью и… смертью. Наши глаза хранят в себе все, что видел человек в своей жизни, и то, что не видит никто, кроме него – свою душу. Я многое совершил, и небеса лишили меня своих зеркал. И я потерял душу. Меня ничуть не испугали твои слова – смерть уже не страшна. Одно меня страшит: твой дар может стать тебе проклятьем, твои зеркала небес вместо рая будут отражать ад на земле… но не бойся! В мире ничего не бывает просто так. У каждого своя судьба, счастливая или несчастная, но небо никогда не оставит того, у кого есть зеркала. Главное, береги свою душу. Она гибнет, видя отражение смерти…
Старик, кряхтя и кашляя, ушел, и больше я с ним не говорил. Он умер в свой срок, и в тот день мне вдруг стало так одиноко, как никогда раньше не было. Я тогда не совсем понимал, о чем он говорил, но почему-то хотелось вновь послушать его тихий голос, что рассказывал мне о небесных зеркалах внутри нас, о душе, которую нужно беречь от боли. Хотелось о многом спросить, а вот о чем, я еще не знал. И узнал много позже…
Мой мир слов пустых,
Глаз холодных и слепых.
Кто привел меня сюда? Демон или рок?
В город тьмы и снов,
В рай халдеев и глупцов,
Где забыты боль и совесть,
И воспет порок.
Глаз холодных и слепых.
Кто привел меня сюда? Демон или рок?
В город тьмы и снов,
В рай халдеев и глупцов,
Где забыты боль и совесть,
И воспет порок.
Не сразу приходило понимание его слов. Часть их я понял, когда ужасная авария отняла у меня семью, когда смерть забрала лучшего друга, и ничего я при всем своем уме и способностях поделать не мог. Одиночество стало давить на грудь, страх потери выворачивал меня наизнанку. Вокруг все были умны, но ума их не хватало и на то, чтобы ценить отпущенное себе время, ценить жизнь. Вот тогда и задумался Бейонд Бездей, дар это или проклятье, о котором говорил тот старик? Я видел смерть, и отражение ее убивало мою душу беспощадно, словно ядом выжигая улыбку с губ и свет из глаз. Они засветились безумием, ведь когда умирает душа, медленно и мучительно, приходит сумасшествие, темное, дикое и неукротимое.
Мне так порой хотелось ослепнуть, как тот старик, но он ведь говорил, что у каждого своя судьба и свое предназначение, которое нам нужно понять и принять. Столько раз думалось мне о целях в этом мире, но все идеи были абсурдны.
И я сходил с ума.
Крылья есть у всех,
У каждого свой путь наверх.
Есть у каждого своя дорога в никуда.
Грешных и святых,
Нищих и царей земных –
Одинаково пытает разная судьба.
У каждого свой путь наверх.
Есть у каждого своя дорога в никуда.
Грешных и святых,
Нищих и царей земных –
Одинаково пытает разная судьба.
Эти размышления были пыткой для моего разума, и скоро я уверился, что мои способности – проклятие, и даны они мне не небом, а самим Адом, или что там у нас есть… Чистое бескрайнее небо не могло быть таким жестоким: оно плакало со мной, когда было больно, как в день смерти А, радовалось, когда Эл приходил ко мне и говорил со мной часами, разразилось грозой, когда он предал и бросил меня один на один с моим безумием.
Так где же мое место? Если я не Спаситель, неспособный использовать свое знание, то, может быть, я Палач? Осознание приходит вот так – под слезы неба, которые багровыми каплями отражались в моих глазах. Уже не просто красных. Кровавых. Я принял, наконец, свои зеркала небес вместе с тем ужасом, что отражались в них уже много лет.
Убивая свою последнюю жертву, я вдруг вновь вспомнил того соседа: «Главное, береги свою душу. Она гибнет, видя отражение смерти…» Я тогда расхохотался так громко и дико, не боясь привлечь внимание соседей… смеялся до слез, осознавая, что душа моя мертва уже давно, возможно, я и был рожден с мертвой душой, а тело живет по нелепой случайности, прогнивает изнутри и приносит страдание…
И теперь знаю, кто будет моей следующей жертвой.
Зеркала небес! Там играет пламя,
И крадется тьма по осколкам дня.
Зеркала небес взгляд мой отражают.
Дай мне сил дойти, не оставь меня!
И крадется тьма по осколкам дня.
Зеркала небес взгляд мой отражают.
Дай мне сил дойти, не оставь меня!
Старик был прав. У каждого своя судьба и свой путь. Догнивая, ничуть не образно, в ожоговом центре, как никогда, понимаю это. Мне не дано узнать, прав ли я был, пройдя свой путь так, как прошел. Небеса теперь молчат. Ощупывая полоску бинтов на своем лице, я понял старика до конца. Понял, каково это, когда небо лишает тебя своих зеркал. Ты в темноте не видишь уже ни зла, ни добра, ни жизни и… ни смерти. До души тоже дела нет: она потеряна навсегда, но и безумию больше негде играть красными всполохами. Жаль, что жизнь еще теплится в теле, ведь так хочется мне встретить того старика снова!
Теперь я знаю, что у него нужно спросить: как вымолить себе прощение за то, что разбил зеркала небес…
понедельник, 26 мая 2014
Все тлен. Идем пить чай...
Автор: Shifer dark
Фэндом: Bleach
Персонажи: Гриммджоу/Улькиорра
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Даркфик, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Underage
Размер: Мини
Кол-во частей: 7
Статус: закончен
—
Мышки-Кошки. Часть первая.
- Вставай, Мусор! - Шиффер сначала хотел пнуть валяющегося в луже крови Джаггерджака, но потом, видимо, передумал. Этот кошак снова нарушил дисциплину, но на сей раз ему это не сошло с рук. Что, впрочем, мягко сказано. Наказание оказалось жестоким: Гриммджоу лишился левой руки и номера в Эспаде. Какое дело до этого мусора Куатро? Да, в общем-то, никакого. Но Айзен-сама приказал присмотреть за ним. Забрать себе во фракцию. Даже Боги не застрахованы от идиотских приказов.
- Мне повторить?
- Пошел нахер! - Гриммджоу хотел бы много чего добавить: как он имел и Шиффера с Тоусеном, и их "распрекрасного" ками, и всю остальную Эспаду. Ах, да! Еще эту рыжую тварь - Куросаки. Но сил хватило только для начала тирады, и затем бывший теперь уже Сэкста, к своему унижению, болезненно застонал.
- Ну, вот. Таскать еще теперь на себе этот мусор... - безучастно прошептал Шиффер, хватая Джагерджака в охапку. Не особо ласково: тот сцепил зубы от новой волны боли. Кричать при Улькиорре не хотелось. А тот просто перекинул его через плечо и куда-то потащил.
- Смотри, форму не испачкай, чистоплюй! - не сдержался от подкола арранкар, за что тут же был наказан: Куатро "неловко" поправил его тушу на своем плече, "случайно" задев кровоточащий обрубок. Тот не выдержал и все-таки закричал.
А Шиффер благополучно дотащил его до своих покоев и сбросил на холодный пол.
- По приказу Айзена-сама ты в моей фракции. Будешь рыпаться - убью, - своим привычным тоном проговорил Куатро, раздеваясь.
- Че, трахать будешь? Невтерпеж? - выдавил из себя улыбку Сэкста, но вышла она какой-то вымученной и жалкой. Быть подстилкой этой "бабы раскрашенной", как про себя звал его Гриммджоу, не хотелось. Но тот лишь безразлично глянул на него и прошептал свое любимое слово:
- Мусор.
После чего переоделся в чистую форму, а Гриммджоу, понимая, что наживает себе неприятности на пятую точку, не мог, тем не менее, заткнуться:
- Ха! А ты вообще кого-нибудь трахал в своей жизни? Да ты, по-любому, девственник! А может, подстилка? Своего любимого невъебенного Айзена. Или с тобой Тоусен с Ичимару развлекаются, девочка?
Шиффер молча подошел к нему и схватил за горло. Никогда раньше Гриммджоу не подпускал его к себе так близко, и чувствовать, как на твоей шее сжимаются холодные, тонкие, но невероятно сильные пальцы, было страшно. До боли страшно. А Джаггерджак ненавидел страх.
- Ты жив, пока Айзен-сама так хочет. Но не думаю, что он очень огорчится, если я сверну тебе шею. От тебя одни проблемы. Пикнешь в моем присутствии хоть одно слово без моего на то разрешения, и ты - покойник, мусор.
После чего пальцы сдавили горло с еще большей силой, заставляя бывшего Сэксту глухо хрипеть и дергаться всем телом. Видя, что он уже почти потерял сознание, Куатро неожиданно отпустил и, выходя, так же спокойно, будто говоря о погоде и прочих не особо важных мелочах, произнес:
- Я предупредил, мусор.
И ушел, видимо, выполнять очередной приказ Ками.
Едва тихие шаги Четвертого стихли, Гриммджоу глухо выругался, осознавая, в каком дурацком положении он оказался. Глупо потерял все: фракцию, положение, силу. И этот еще - кукла ходячая...
- Чтоб ты сдох, Шиффер! Ненавижу! - и Гриммджоу с силой ударил кулаком по каменному полу, вызвав новый приступ боли, и отключился.
***
Дни тянулись слишком однообразно. Шиффер уходил утром и приходил вечером, принося ему чего-нибудь пожрать. Если Гриммджоу молчал, мог спокойно поесть. Но если он не выдерживал и начинал язвить, еда летела в окно, а в его лицо летел тяжелый кулак. Джаггерджак не думал, что кто-то будет способен вырубить его с одного удара. Но эта хрупкая на вид, манерная "барышня" неожиданно оказалась очень опасной. И поверженный, униженный арранкар тешил себя только одним - мечтами о мести: вот он разбивает его губы в кровь, ломает его ребра, раздирает его бледную плоть в ошметки, а потом прижимается к его распухшим губам и целует... Целует жадно, дико кусая, слизывая его кровь и проникая в него без подготовки, разрывая его своим членом изнутри...
Он и сам не заметил, как его мысли ушли от убийства Шиффера к тому, чтобы отыметь его. Он часто наблюдал за ним. Тому было плевать на присутствие Джаггерджака, он мог выйти из душа в чем Хоугиоку родила, и Гриммджоу стал замечать в нем то, чего раньше не видел: стройное, а не худое тело, рельефные мышцы, упругая задница, гибкие руки, в которых скрывалась сумасшедшая сила. Это раздражало и... возбуждало.
- Вставай, мусор! - Гриммджоу даже вздрогнул, услышав этот спокойный голос, оторвавший его от фантазий, в опасной близости от себя.
- Какого хера тебе надо? - по привычке огрызнулся он, после чего тот заехал ему в челюсть и под дых, но несильно.
- По приказу Айзена-сама ты идешь со мной на Собрание Эспады. Шевелись, - Улькиорра бросил ему под ноги его катану, в которую Гриммджоу тут же вцепился, как утопающий в спасательный круг. И вяло поплелся за "хозяином".
Айзен-сама, как всегда, блистал крутизной и пафосом. Впрочем, тот слушал его вполуха. И заинтересовался только тогда, когда донеслось, что его с группой арранкаров отправляют на грунт. Миссия!
Из покоев Айзена-сама он выходил в приподнятом настроении, но тут его и остальных окликнул вышедший позже остальных Куатро:
- Заткнитесь и слушайте. Приходите в Каракуру, провоцируете шинигами на драку. Но... запомните! Никого не убивать! Ясно?
- С какого перепугу ты мне указываешь? - вскнулся Гриммджоу, забывая, видно, что давно не в Эспаде, и сейчас он - франсьон сверлящего его взглядом арранкара.
- Вот как? - не ведя бровью, проговорил Шиффер. И тут Джаггерджака накрыло волной рейяцу "хозяина" и просто пригвоздило к холодному полу. Из носа, ушей и рта хлынула кровь, и бывший Сэкста под наглый смех Люппи начал задыхаться.
"Только бы не закричать!" - крутилось в воспаленном мозгу, но тело его предало, и из горла вырвался болезненный хриплый крик. И тут же рейяцу перестала давить.
- Ты все понял, или мне повторить? - поинтересовался Шиффер, глядя, как тот силится встать на ноги. - Мусор...
***
На грунте Сэкста вновь почувствовал себя живым: он может сражаться, он может отомстить!
И вот Куросаки уже повержен, девчонка, кажется, вообще без сознания, и только один удар отделяет его от долгожданной победы. Его не смущает странный блондин в маске Пустого, ни его сила. Он всем еще покажет, на что он способен, и, вернувшись, убьет Люппи и всех остальных, кто встанет у него на пути.
Но в запястье неожиданно впиваются ледяные пальцы, и тихий голос приказывает:
- Довольно, Гриммджоу!
- Пусти, уебок! Я его почти добил!
- Ты забыл о приказе? Плохая киса... - на миг бывшему Шестому показалось, что на безучастном лице Шиффера мелькнула усмешка.
- Да пошел ты!
Но его уже утащили в Гарганту.
- Я предупреждал, - тихо проговорил Шиффер, доставая меч из ножен и придавливая Гриммджоу своей рейяцу. А тот подумал, что никогда еще не видел Куатро в релизе.
Мышки-Кошки. Часть вторая.
Облако зеленой рейяцу рассеялось, и перед Гриммджоу предстал он.
- Мышь, чтоб меня Ичимару отымел! Ебаная мышь! - Гриммджоу не выдержал и рассмеялся. Вот что не давало ему покоя: голый инстинкт. Поэтому Шиффер бесит. Он должен, просто должен, быть слабее! Если бы Джаггерджак был Тоусеном или его товарищем, уже во всю бы клял вселенскую несправедливость. Но его смех тут же прервали. Очень болезненно. В руках Шиффера не было меча, но вместо него появились длинные отросшие когти. Которыми он проник в Дыру Пустого, заставив арранкара просто взвыть от боли и выгнуться так, что трещал крепкий позвоночник.
- Какого черта ты творишь? - он даже не понял, сказал это вслух, или нет, но ответ услышал.
- Ты не выполнил мой приказ. Я же говорил, что уничтожу тебя! Одна более глубокая царапина, и ты сойдешь с ума...
Шиффер говорил что-то еще, но Гриммджоу не слышал его, извиваясь от боли и хрипя. Это было так унизительно: знать, что тебя втаптывает в грязь существо, которое должно быть слабее. Должно дрожать от страха при виде тебя. Но, вопреки всем законам эволюции, страшно сейчас ему - Гриммджоу Джаггерджаку, Королю Пустыни. Настолько страшно, что кровь замирает в венах. Настолько страшно, что он не может ненавидеть врага. И не может его желать.
Но неожиданно боль проходит. Враг стоит перед ним, сбросив релиз, и рассматривает его. А потом бросает простое:
- Пошли.
Но сил на то, чтобы подняться, нет. И его бросают в Гарганте. Второй раз Куатро тащить его не намерен.
А это означает, что он сгинет в Гарганте, если открывший ее Шиффер его не дождется и закроет проход. Собрав все силы, раненый арранкар поплелся вслед за хозяином. Тот все-таки его дождался, и они вышли у входа в Лас Ночес. Джаггерджак был доставлен в покои Куатро и заперт там без катаны, которую Улькиорра снова забрал и куда-то отнес. Без Пантеры он чувствовал себя просто погано: если бы при всей Эспаде с него сняли штаны, он явно чувствовал бы себя гораздо лучше. Он был дикой кошкой, но сейчас ему хотелось просто выть на луну плешивой брошенной собакой. Его терпению приходил конец.
- Вот придет он, и я выскажу ему все, что думаю об этой чертовой поганке! Пусть убьет к хуям!
Шиффер появился почти бесшумно:
- Пошли.
Сил спорить уже не было. Он поднялся и в который раз за день (или ночь) поплелся в Тронный Зал.
Эспада была в сборе. На него с усмешкой пялился Люппи. За один взгляд этого прохиндея-самозванца хотелось с молниеносного прыжка вцепиться в эту тонкую шею и разорвать ее, почувствовать на губах кровавый вкус победы, уничтожить соперника, растерзать... Но его Пантеры нет рядом...
- Моя Дорогая Эспада! Познакомьтесь с нашей гостьей, - начал Айзен. Гриммдджоу оторвал взгляд от Люппи и взглянул на "гостью". Неприметная рыжая девка, которую Шиффер показывал в отчете после их с Ямми первой вылазки на грунт.
- Иноуэ, - вкрадчиво продолжал Айзен тем временем, - не могла бы ты продемонстрировать всем нам свои способности? Гриммджоу, подойди!
Тот лишь инстинктивно попятился и глухо зарычал: еще чего, силу на нем демонстрировать! Но холодная рука толкнула его вперед прямо к девчонке. Пока тот соображал, что делать, его обрубок накрыло странным свечением:
- Сонтен-Кисюн! Я отрицаю! - пробормотала девчонка, и под округлившиеся глаза Эспады его рука стала восстанавливаться под этим странным свечением. Сначала возникла кость, потом ткани и кожа.
В следующую минуту он кинулся к Люппи и снес ему голову.
Шиффер безучастно швырнул ему его катану и увел девку.
- Улькиорра-кун! - окликнул его Ичимару. - Не в правилах убивать арранкаров в стенах этого замка. Как освободишься, накажи своего бывшего франсьона за провинность!
- Да, Ичимару-сама.
Гриммджоу лишь оскалился в ответ. Он теперь в Эспаде, и эта Мышь еще свое получит. А потому очень удивился, когда в коридоре натолкнулся на исполнительного Куатро.
- Ты слышал приказ. Не рыпайся, Сэкста, - и отвел руку для того, чтобы зажечь зеленый огонек Серо.
- Отвали Шиффер! - Гриммджоу попытался пройти мимо, но Шиффер сам достал оружие:
- Я предупредил.
Тогда и Джаггерджак не стал теряться и тоже выхватил катану. Он сделал резкий выпад, и его меч разрезал куртку Куатро, прошелся по его груди, на которой тотчас появилась вызывающе красная полоска, и был остановлен сильной рукой Шиффера.
Мышки-Кошки. Часть третья.
- Поединки между Эспада во дворце запрещены. Пошли, - спокойно произнес Шиффер и, отпустив острие его меча, которое до сих пор сжимал тонкими пальцами, пошел к выходу из Лас Ночес. Гриммджоу пару секунд глядел на капли ярко-красной крови, стекающей медленно на каменный пол, и прошипел:
- Значит, кровь в тебе все же есть, кукла. Пора тебе ее пустить! – и поспешил за Куатро. Через секунду до него дошло, что Шиффер вызвал его на бой. Сам вызвал! Выходит, его больше не считают мусором. Шиффер не марает руки о кого попало. То, что виной их будущему поединку приказ Ичимару-сама, он благополучно забыл, наблюдая за изящными движениями скользящего впереди него Улькиорры.
- Куда тебя понесло, Куатро? – выкрикнул он, понимая, что они отдалились от дворца на приличное расстояние.
- В Пустыню!
- Мы в Пустыне!
- В Каньон Белого Дьявола, - спокойно ответил Шиффер, говоря об очень опасном месте в Уэко Мундо. Там у всех существ пропадала рейяцу. Горная порода или что-то еще в Проклятом Каньоне ее блокировало. Немало сильных Пустых сгинуло там, будучи съеденными всего-навсего более крупными соперниками. И туда вел его Шиффер, заранее обрекая себя на поражение, как думал Гриммджоу.
- Какого Меноса сюда, Шиффер? – Гриммджоу не знал, радоваться или нет. Он знал Куатро как зануду, но зануду умного и хитрого: тот не будет рисковать, если у него нет плана или прямого приказа. – Что ты задумал?
- Ты считаешь, Сэкста, что я слаб. Что я незаслуженно занял свое место рядом с Айзеном-сама, - спокойно стал ему рассказывать Улькиорра его собственные мысли, - что я ни к Меносу не годен. Не в моих правилах что-то кому-то доказывать, но ты, мусор, слишком часто стал путаться под ногами. Доставай меч. Я покажу тебе разницу между Вастер-лордом и Адьюкасом, Гриммджоу Джаггерджак.
Шиффер вновь обнажил свой меч, но теперь в нем не чувствовалась его удушающая рейяцу, которая необъяснимо доводила Сэксту до паники. Но, несмотря на это, тот был в неком ступоре. Потому что во враге просто была Сила. Сила, заставляющая одного хищника склоняться перед другим. Его хрупкое тело казалось насмешкой, нелепой бутафорией, вводящей в заблуждение. Даже без капли рейяцу Шиффер был опасен.
«Вастер-лорд? Говорят, их не больше десятка во всем Уэко-Мундо. Стоит быть на чеку», - сделал выводы Гриммджоу, и тут на него обрушилась серия очень быстрых выпадов. Он уклонялся и отражал их, но соперник был чересчур шустрым: уследить за его мечом, не имея рейяцу, оказалось тяжело. А тот, мало того, что награждал его тяжелыми ударами, так еще и «лечить» продолжал:
- Ты слишком самоуверен, Гриммджоу. Считаешь себя Королем этого Мира? Не хочу тебя огорчать, но здесь ты - падаль. Пыль. Такая же никчемная, как этот песок. Растоптать и забыть, - пока Гриммджоу распалялся, слушая его слова, Шиффер сделал наиболее удачный выпад и вернул тому должок в виде раны на груди. И если Гриммджоу нанес ему, по сути, царапину, что затянулась, пока они шли сюда, то это было серьезное ранение. Тот в ответ махнул мечом, и почти коснулся лица Улькиорры. Но Четвертый вновь повторил свой трюк: перехватил меч за острие. Кровь на сей раз хлынула сильнее, но у того ни один мускул на лице не дрогнул.
- Не отвлекайся, не расслабляйся. Будь начеку. И не ослабляй защиту ни на мгновение, - сказал Шиффер, крутанув свой меч в руке и ударив Джаггерджака по лицу, усилив удар рукоятью. Тот отметил, что этот удар не особо отличается от тех, что были раньше, когда его рейяцу ничем не блокировалась. Выходит, грубая физическая сила, которую тот нечасто демонстрировал.
- Теперь ты понимаешь? – видя удивление Шестого, спросил Шиффер. – Мое тело – тысячи поглощенных душ. Мой разум – тысячи разумов. Моя сила – тысячи лет выживания в этом мире. Я сражался задолго до появления тебя в этом мире, и буду сражаться через тысячелетия после твоей смерти. Ты – мусор! – и Гриммджоу ударили еще раз так, что у него, образно говоря, искры из глаз посыпались.
- Завались! – рявкнул он, теряя контроль и атакуя с диким ревом. Но Шиффер, то отступая, то приближаясь, блокировал его самые сильные удары, нанося легкие, пока что, раны. Сэкста уже сбил дыхание и еле стоял на ногах, а Шиффер был все так же собран и спокоен. Те «царапины», по его словам, которые нанес ему Гриммджоу, не приносили ему явного дискомфорта. Но тот продолжал атаковать из последних сил.
Однако вскоре Улькиорре это надоело:
- Да ты хоть ранить меня можешь нормально, мусор? Вижу, что нет. Пора кончать с этим, - ловким приемом он выбил меч из руки Шестого, поймал его в свою левую руку, пнул Гриммджоу под дых, поставив его таким образом перед собой на колени, и, перекрестив мечи, приставил их к горлу врага, чуть-чуть надавив, заставив лопнуть крепкое иеро.
- Ну, что, Король?
- Что? – с ненавистью уставился на него Сэкста, не веря, что его Пантера в руках этой гребаной Мыши.
- Твоя сила – ничто. Если не будешь оценивать ее трезво. Сейчас ты – труп. Уже двадцать секунд. Почему? Потому что не веришь, что кто-то, на первый взгляд, слабый, может тебя стереть в порошок. Айзен пока заинтересован в тебе. Живи, мусор, - он швырнул ему меч в ноги и ушел так же грациозно и легко, хотя его форма была порвана и измята, а раны кровоточили без остановки. Наконец, он выбрался из Каньона и сорвался в сонидо, оставив Гриммджоу один на один с его поражением и позором. И он уже в который раз в голос взвыл от своего бессилия.
- Ксо! Ксо! Ксо! Так это был урок жизни от премудрого Шиффера? Ксо! – он поднялся и на ватных ногах поспешил покинуть это проклятое место. Место, где впервые усомнился в себе, в своих решениях, в своих силах. В месте, где невольно проникся уважением к врагу и… еще большим желанием. Он видел, как тот двигался с оружием: словно был с ним рожден. Каждое движение выверено, отточено до идеала. Кукла? Нет. Воин. Воин, который во много раз превзошел его, но, по иронии судьбы, получил «бабскую» внешность. Интересно, а Шиффер заметил, что у него просто стояло в тот миг, когда его меч прижимался к горлу Шестого? Что тот уже не уверен в своей ненависти?
- Я еще поставлю тебя на колени, Шиффер! – прохрипел он, выбираясь из проклятого места. – Я еще поставлю тебя на колени!
Но случая подходящего не было.
***
Гриммджоу был в последнее время тихим и сосредоточенным. Все удивлялись, а он наблюдал. За Шиффером, Эспадой, Нумеросами, Синигами… И, черт подери, в очередной раз убеждался в правоте Шиффера. Внешность обманчива, и глупо недооценивать врага. Но все эти мысли покинули его поумневшую голову, когда на темном горизонте Уэко Мундо замаячил Куросаки. И вернулся азарт. Он победит его! А потом и Шиффера. И того, кого понадобится.
Но эта блядская кукла и тут опередила его. Гневу Гриммджоу не было предела, когда он увидел своего издыхающего врага с весьма красноречивой меткой.
- Это была моя битва, Шиффер! – проревел он, сжимая кулаки.
Вернулся сюда он уже с девчонкой.
- Вылечи его, девка!
Она продолжала что-то там спрашивать, а Джаггерджак ждал, когда появится его заклятый «друг». И он не заставил себя ждать:
- Что ты делаешь, Гриммджоу? – устало поинтересовался Куатро. – Зачем ты лечишь врага, что был повержен мною? – на кончиках его пальцев загорелся зеленый огонек серо, но Секста блокировал его, покидая разрушенную башню, что позволило Иноуэ продолжить лечение. И ему удалось поймать Шиффера в ловушку. Ненадолго, но ему этого хватит, чтобы уничтожить синигами.
А потом…
Потом он проиграл.
***
Гриммджоу очнулся и попытался встать. Его регенерация не была такой феноменальной, как у Улькиорры, но она была. Сражаться он не мог, а вот передвигаться, пожалуй, вполне. Синигами ушли. И было подозрительно «тихо» - не было рейяцу Джируги и удушающей силы Шиффера.
- Он че, подох? – не поверил сам себе Гриммджоу, с трудом поднимаясь на крышу полуразрушенного дворца. Его глазам открылась жуткая картина: песок и камни были оплавлены на многие сотни метров, сражение, что здесь произошло, было воистину ужасным.
- Какая сила… - только и прошептал он. – Не может быть, чтобы его победили…
И услышал позади себя хриплый голос своего врага:
- Добей меня, Гриммджоу…
Кошки-Мышки. Часть первая.
- Добей меня, Гриммджоу...
Сэкста обернулся на хриплый голос и на мгновенье замер от удивления: настолько нереальной, сюрреалистичной казалась открывшаяся его взгляду картина. У обломков одной из колонн, ранее поддерживающей свод искусственного неба Лас Ночес, а теперь безжалостно разрушенной, лежал Куатро Эспада. Его белая одежда была в грязи и крови, которая уже успела побуреть, кровоточащие раны и не думали затягиваться, в неестественном положении выгнулись левая рука и правая нога - они были сломаны. Переломы были открытыми, и поврежденные ткани уже начали потихоньку загнивать. Еще привлекала к себе внимание разодранная грудь арранкара - у него было сломано несколько ребер, и видно в этом кровавом месиве, как несколько костей, прорвав кожу, торчали наружу. Было загадкой, как после всех этих травм арранкар оставался живым, в сознании и мог связно говорить. Говорить о пропитанных кровью черных волосах Шиффера и разбитых губах было бы глупо, если бы не именно они привлекли внимание Шестого. Тот, доставая Пантеру из ножен и замахиваясь для последнего удара, вдруг замер с мечом наперевес, вглядываясь в бледное исцарапанное лицо Куатро и вспоминая свои недавние желания: убить, но перед этим истерзать это ненавистное тело грубыми поцелуями, заставить того стоять на коленях, изгибаясь в его руках и подчиняясь его рукам. Убить сейчас его, такого, без сопротивления, было бы недостойно Короля, ведь он так и не узнал вкуса его холодных губ. И Гриммджоу опустил меч. Впервые увидев в глазах своего врага ничем не скрытое удивление:
- Что ты делаешь? - прохрипел Улькиорра, когда его подняли на руки, еле сдержав стон боли. И молил небеса о том, чтобы просто отключится. Он не чувствовал ни капли рейяцу, и, естественно, регенерация не шла. Уплотнять и запечатывать внутри себя силу - одна из способностей Вастер-Лорда, когда он уже на грани гибели. Чтобы не сойти с ума или не рассыпаться в пепел. Использовав эту способность на уровне инстинкта, Шиффер был этому очень и очень не рад. Блок можно снять, но чтобы это сделать, нужно либо полностью оправиться и пробиться в свой Внутренний Мир к Зампакто, либо пережить сильный эмоциональный всплеск. На второе не было смысла надеяться, так как даже боль не пугала Шиффера: еще с будущности своего существования в виде человека Улькиорра с ней просто смирился. Любое насилие было ничем после того, что он испытал в последние часы своей жизни.
Но, вопреки желанию Улькиорры, высокий болевой порог сыграл свою роль, и он оставался в сознании даже тогда, когда его притащили в смутно знакомое помещение и положили на гладкую, холодную поверхность.
- Заэль, ты тут? - выкрикнул Гриммджоу. Сам он в медицине ничего не смыслил, но оставлять Четверку в критическом положении не хотел. Пожалел ли он его? Нет, ни капли. Но какой толк от сломанной игрушки? Правильно, никакого. А значит, нужен толковый врач, за которого сойти мог только Октава. Кажется, прошла целая вечность, пока ему ответили:
- Я сейчас не в форме.
- Голый, что ли? - не удержался от подколки Джаггерджак, зная любовь того к своему внешнему виду. Но ему не ответили. Тогда он прошел в глубь лаборатории, где и нашел Октаву. В весьма странном положении. Видимых ран не было, но выглядел он, мягко говоря, заторможенным. Вокруг него бегали франсьены с пробирками, шприцами и скальпелями, то и дело треща:
- Заэль-Аппоро-сама, Заэль-Аппоро-сама, Заэль-Аппоро-сама!
Гриммджоу поймал одного из них, который тут же заткнулся от страха, и прогрохотал:
- Вылечить его сможешь? - и кивнул в сторону лежащего на столе Улькиорры. Франсьен был не плодом генной инженерии Октавы, а обычным нумеросом, который отчего-то задержался в лаборатории надолго. Он пропищал что-то, и Сэкста его отпустил.
Тот кинулся к ящикам, достал бинты и какие-то склянки, судя по надписям, антисептики, и прошептал:
- Обезболивающего нет. Придется ему кости на живую вправлять...
- Да насрать! - снова встряхнул его Джаггерджак. - Главное, чтоб он не подох, понял? Следом отправишься, ясно?
Тот без промедления принялся за дело: как можно осторожнее попытался зафиксировать ремнями окровавленное тело, чтобы не дергался, и начал с элементарного - промывания ран. Гриммджоу предупредили, что зрелище будет не для слабонервных, но он остался - когда еще увидишь мучения любимого врага?
А Шиффер, несмотря ни на что, оставался в сознании. Он понимал, что значит "вправлять кости без анальгетика", и его единственной мыслью было: "Не орать!" Но и она просто вылетела из шумевшей от боли и потери крови головы, когда раны коснулся ватный тампон с антисептиком: он прокусил губу насквозь, сдерживая дикий крик, и его тело не согнулось пополам только оттого, что его удерживали ремни. Даже на миг задумавшийся Гриммджоу вздрогнул, услышав его вопль, который, несмотря на его усилия, продрался наружу, царапая горло. После чего Шиффер закашлялся. Кровью.
- Гриммджоу-сама, - обратился к нему нумерос, - найдите пожалуйста что-нибудь из резины, что можно будет закусить.
- Нахрена? - не понял его Сэкста.
Но тут нумерос начал вправлять Шифферу сломанные сместившиеся кости. Даже серо Куросаки в упор показалось Улькиорре ласковым шлепком по попе по сравнению с тем, что он испытывал сейчас. Наличие рейяцу всегда уменьшало боль от ран, а мгновенная регенерация позволяла вообще не обращать на нее внимание. Но теперь, когда "врач" потревожил разорванные ткани и раздробленные кости, складывая их и перетягивая тугой повязкой, от взрывающей сознание боли темнело в глазах. Он уже давно сорвал голос и мог только сипло хрипеть в ответ на действия "доктора", вот только Джаггерджаку уши закладывало от этих глухих хрипов.
Наконец, нумерос покончил с перевязкой и вколол Шифферу что-то укрепляющее. Гриммджоу подошел к нему и подхватил израненное, измученное тело на руки.
- Простите, его не стоит сейчас тревожить. Переломы очень серьезные! - попробовал протестовать нумерос, но встретившись с полным ненависти взглядом Шестого заткнулся и затерялся в недрах лаборатории.
А Гриммджоу притащил тихо стонущего Куатро в свои покои и бросил его тело на пол.
- Добро пожаловать в мою фракцию, кукла! - и расхохотался: мечты сбываются.
Затем он разделся и запрыгнул на кровать, слушая глухое дыхание своего полумертвого франсьона. В ушах все еще звучали крики Улькиорры, но отчего-то они не приносили былого наслаждения и удовлетворения.
- Еще не сдох? - поинтересовался он, садясь на кровати.
Шиффер ничего не ответил, но тот увидел, что пленника бьет сильная дрожь - поднялся жар от имеющихся ран и полного истощения организма, лекарства, что впихнул в него нумерос помогали слабо, а пол был чертовски холодным. Но Улькиорра молчал и думал, что это к лучшему - быстрее подохнет. Но его смерть в планы Шестого не входила: он достал один из футонов, что принадлежал когда-то кому-то из его почивших ребят (Ди Рою, кажется), кинул его на пол и переместил туда Шиффера, накрывая его одеялом.
- Не наигрался, мусор? - еле слышно спросил Шиффер, с трудом открывая глаза и видя рожу ненавистной Шестерки.
Кошки-Мышки. Часть вторая.
– Не наигрался еще, мусор? – еле слышно прохрипел Улькиорра, с трудом открывая глаза и видя перед собой рожу ненавистного кошака, накрывающего его теплым одеялом. Боль во всем теле не позволяла ему обратить внимание на холод. Наоборот, было очень жарко.
– Я – мусор? – Гриммджоу противно оскалился, еле удерживая себя от того, чтобы его не ударить. – Видно, ты перепутал, Шиффер. Бесполезный мусор теперь – это у нас ты. И помнишь, как ты сделал мне первое предупреждение? – Шестой больно сдавил шею Улькиорры, заставив того задыхаться не только от боли, но и от нехватки воздуха. – Так вот, Шиффер, теперь моя очередь: будешь рыпаться, и я тебя отдеру во всех позах несмотря на то, что ты и так еле живой. Ты меня понял?
Ответа не последовало, и Джаггерджак его слегка тряхнул. Но услышал лишь сдавленный хрип. Похоже, его игрушка отключилась.
– Надо полагать, ты все понял, – пробормотал Гриммджоу, опуская Улькиорру обратно на футон, не дожидаясь ответа. И Куатро благоразумно промолчал. Услышанная угроза его мало обрадовала: не пугала перспектива умереть от серьезных ран или руки более сильного врага, на роль которого даже этот мусор сейчас потянет, не пугала возможность быть избитым, заморенным голодом… но то, о чем говорит Гриммджоу, вдруг воскресило в памяти прошлое, которое так хотелось забыть, прошлое, в котором он был таким же слабым, как сейчас, и сильные творили с ним все, что желали. Тогда он нашел силы уничтожить их, поднявшись с колен, а сейчас он сможет? Кто знает…
Остаток ночи прошел спокойно. Только слышалось хриплое дыхание Улькиорры и тихие вздохи Шестого. Тот лежал на кровати, глядя в потолок, вслушиваясь в звуки чужого дыхания, и вспоминал то, каким горячим было тело пленника, когда он сжимал его горло. Когда он озвучил вслух свои намерения касательно Куатро (почему-то он не мог перестать называть его старым званием, как не мог забыть ту силу, которой до недавнего времени обладал лежащий в паре шагов от него Пустой), все встало на свои места. Он открыто признал свои желания. Именно желания, потому что чувств у Пустых нет. Шестой поймал себя на мысли, что намерен прямо сейчас подойти к нему вновь, стянуть одеяло и взять. Взять грубо, чтобы слышать его стоны, хрипы, крики, видеть его кровь и широко распахнутые изумрудные глаза, полные ужаса и боли. И уже присев на пол, стащив одеяло с Шиффера, Гриммджоу замер возле него, рассматривая израненное тело, которое еще мгновение назад безумно желал: из одежды на парне были только бинты, которые пропитались кровью, потемневшей и подсохшей, а кое-где виднелась свежая - красная. Его била дрожь, бросало то в жар, то в холод, а болезненное забытье дарило мало облегчения, ведь боль продиралась и сквозь него. Он захрипел, пытаясь сжаться в комок, но разбитое тело не слушалось его, не позволяло пошевелиться, и дико хотелось пить. Но попросить Четвертый не мог. Не у него. А Джаггерджак осторожно коснулся его руки, отмечая, что она просто раскалена. Он скользнул пальцами по торсу Шиффера, не спрятанному бинтами, и услышал тихий хрип – даже едва уловимое прикосновение причиняло ему боль. И у Сэксты перед глазами замелькали картины в лаборатории Октавы, в которых Нумерос, имени его он не помнил, правил Улькиорре кости, выворачивая того наизнанку, пачкаясь в его крови, а в ушах раздавались крики и хрипы Куатро, которые он запомнил на всю жизнь. Это не было приятно теперь. Эти страдания не возбуждали, и Сэкста, вместо того, чтобы насиловать своего желанного врага, не способного сопротивляться, выйдя вон из комнаты, пошел в покои Октавы. Его фракция все еще суетилась, и Гриммджоу увидел того самого Нумероса, что собирал Улькиорру.
– Эй, ты! – тот вздрогнул и повернулся:
– Гриммджоу-сама… – похоже, он подумал, что Четвертый все же помер, и теперь ему пора отправляться вдогонку.
– От температуры есть что-нибудь? – и франсьен сорвался на поиски медикаментов, молясь богам пустыни, чтобы они были у Октавы. К счастью, он смог найти пару блистеров с таблетками и бутылку какого-то сиропа, а еще пачку антибиотиков. Все это он отдал Гриммджоу, напомнив, что Шифферу для восстановления нужна еда или, еще лучше, чистая рейяцу. Тот сгреб в охапку все лекарства и вернулся к себе. Шиффер так и лежал, шепча что-то в бреду, а Сэкста набрал воды и попытался впихнуть в него пару таблеток.
Жалел ли он его? Он убеждал себя, что нет. Кому нужны мертвые игрушки?
***
На следующий день жар немного спал, но боль не утихала, разрастаясь все сильнее. Шиффер уже давно пришел в себя, однако не спешил открывать глаза. Он слышал, как Гриммджоу вышел и вернулся, похоже, принеся с собой еду. Следом за ним в дверь протиснулся Октава, пришедший в разум, и расхохотался так, что это отзывалось в голове Шиффера колокольным звоном:
– Что, любовь свою спасаешь, Гримм? Не надоело с ним возиться? Он тебе в здравом уме и по собственной воле только в следующей жизни даст! И то не факт!
– Ты че несешь? – вскинулся Шестой. – Какая, нахер, любовь? Совсем тронулся? – даже мысль о том, что он влюблен и влюблен в Шиффера, привела его в мало контролируемую ярость.
Октава пожал плечами и вышел, а Улькиорра, открыв через боль глаза, наблюдая эту сцену, неожиданно для самого себя, улыбнулся, хотя эта улыбка, наверняка, сошла бы за судорогу. Вот только Гриммджоу, как ни странно, правильно распознал скудное движение его лицевых мышц:
– И че смешного, тварь? – он угрожающе приблизился, думая, сейчас его бить, или потом.
– Ты так ничему и не научился. Все такой же несдержанный, – чуть слышно прохрипел Улькиорра и тут же закашлялся, едва не потеряв сознание от боли.
– Учить меня будешь? – тот распалялся все сильнее, разглядывая тонкую струйку крови, сбежавшую по подбородку Куатро, и его сухие губы. Накатила злость, а еще ставшее привычным уже желание. Идея пришла сама собой. – Пить и жрать хочешь? – ему не ответили, а Джаггерджак, переступив через Улькиорру и опустившись на колени перед его лицом, приспустил штаны и вынул стоящий член:
– Отсосешь – попьешь и поешь заодно, падаль! – и ткнул пенисом в губы Улькиорры, но тот никак не отреагировал. Тогда он с силой сжал его горло, заставив Шиффера глухо захрипеть и открыть рот в попытке глотнуть хоть немного воздуха. Джаггерджак тут же сунул ему член в рот, и, к его удивлению, Улькиорра не сопротивлялся: тогда он тут же двинулся вперед, предвкушая удовольствие. Но тут Улькиорра открыл глаза, в которых не было ничего, кроме пустоты, и с силой сжал зубы на достоинстве Шестого. Тот взвыл и вынул член из рта Шиффера, глотая ртом воздух и матерясь:
– Чертов выблюдок! Я тебе щас оставшиеся кости доломаю! Пиздец тебе, тварина! – и, замахнувшись, изо всех сил ударил Куатро по лицу, добавляя к его боли новую. Этого ему показалось мало, и Гриммджоу продолжал его бить по лицу, в раздробленную грудную клетку, остановившись только тогда, когда Шиффер практически не дышал. Он оглядел свою работу, даже испугавшись на мгновение: бинты пропитались свежей кровью, к тому же, кажется, он сломал ему еще одно ребро и сместил кости, сведенные тем нумеросом. Он чертыхнулся и пошел за Октавой, понимая, что помочь может только он.
Через несколько минут Восьмой был у него в комнате, разрезая красные бинты, осторожно отмачивая присохшие, и обрабатывая раны. Когда он складывал заново кости и бинтовал, никто уже не кричал.
– Он хоть живой? – осторожно поинтересовался Гриммджоу. Ему было не по себе. Король ли он после того, как едва не убил, а может, и убил слабого? Такой Куатро не мог дать серьезный отпор, хотя попытку ему можно засчитать. Член побаливал.
– Пока да. Но не факт, что не сдохнет. И уж точно не переживет, если ты снова ему ребра пересчитаешь. Одно чудом ему легкое не пробило. Я подпитал его своей рейяцу, так что кости скоро срастутся. Как скоро, зависит от того, что ты с ним будешь делать. Как вариант, он не дотянет до этого счастливого часа.
Октава ушел, а Гриммджоу присел на футон, разглядывая новые бинты, кровоподтеки, разбитые губы Куатро. Потом склонился и поцеловал, стараясь не сильно тревожить его.
– Ты еще будешь стоять передо мной на коленях, Куатро. Не подохни раньше времени…
Кошки-мышки. Часть третья.
Несколько дней прошли для Шиффера спокойно. После того, как Гриммджоу едва не забил его насмерть, Шестой старался на него не смотреть, не говорить с ним, не трогать его. Он пропадал на охоте или у Заэля, изредка снисходя до того, чтобы покормить своего пленника. Улькиорру такой вариант полностью устраивал.
Сегодня Сэкста вернулся необычайно взволнованным, возбужденным: его глаза светились яростью и жестокостью, голубые волосы и белая форма были разорваны, перепачканы в крови. Он проиграл битву! Он, Король Пустыни, проиграл какой-то проклятой паучихе, которая даже арранкаром не была. Вастер-Лорд, чтоб ее. Гриммджоу был неимоверно зол. Легкие раны ныли, дико болела спина - он приложился о скалу так, что искры из глаз посыпались. Очень хотелось снять напряжение, выместить боль и злобу. На ком? Да на ком угодно! По дороге он уже разорвал несколько мелких Пустых, но легче от этого не стало. Словно ураган он ворвался в свои покои и увидел тихо лежащего Куатро. Все то же бледное безучастное лицо, те же безразличные глаза, в которых, правда, не стало былого презрения, но Шестой уверен в том, что Шиффер просто хорошо притворяется.
- Че смотришь? - с порога закричал Гриммджоу, встретившись взглядом с бледной немочью, как он часто называл Улькиорру. Но тот благоразумно промолчал. Однако, и это не помогло. - Игнорируешь? - Шиффер почувствовал довольно сильный пинок в бок.
- Достал ты меня, Шиффер! Помнишь мое предупреждение? Оно в силе. Сегодня, как никогда... - он вышел из комнаты, направляясь, видимо, в душ, так как скоро послышался шум воды, не заметив, как в глазах Шиффера промелькнул животный ужас.
***
Как только Джаггерджак скрылся за дверью, Шиффер с облегчением вздохнул. Он знал, чего хочет от него Шестой, видел, как тот смотрит на него. Ту же похоть он видел в их глазах... Не в силах противиться старым воспоминаниям, которые век за веком хоронил в себе, он вновь и вновь прокручивал картины прошлого. Странно, но вместо того, чтобы забыть пошлое под воздействием Хоугиоку, Улькиорра наоборот вспомнил всё: прошлое, старые кошмары и старую боль предательства и унижения.
Как оказалось, он уже очень древнее существо. Родился в небольшой провинции Японии в семье бедного земледельца. С детства много болел и был слабым, худеньким и хлипким. Отец вечно гонял его на плантации, но толку от него там было мало. Однажды ночью проснулся он от того, что его выдернули прямо из-под куска старой рваной ткани, служившего ему одеялом, и в чем мать родила потащили на улицу. Там, у их хижины, стояли богато одетые люди и что-то обсуждали с его матерью. Затем один из них подошел к нему, внимательно рассматривая, словно на базаре.
- Худоват, конечно, но ничего. Симпатичный. Господину понравился. Йокичи, отдай этой женщине деньги.
Его затащили в повозку, и он увидел, как радостным родителям отдают монеты в мешочке. Они его продали, как скотину за несколько монет. Он даже не кричал. Словно в каком-то сне происходило все дальнейшее. Его отмыли, во что-то одели и повели к какому-то Господину.
- Слушайся его, - говорил ему провожатый, совсем еще молодой паренек, с легкой ревностью. - Тебе оказана большая честь - провести ночь с Господином.
Потом его толкнули в большие покои, оказавшиеся богато обставленной спальней, из глубин которой вышел огромный человек в темном халате, расшитом золотом. Он был неимоверно грузным, и Улькиорра испугался: Господин сможет сделать с ним все, что пожелает. А он... он теперь раб.
- Славный мальчик, - пророкотал мужчина, скидывая халат, под которым ничего не оказалось, и усаживаясь на кровать. - Иди сюда!
На дрожащих ногах мальчик подошел ближе. Его резко притянули к себе и сорвали с него накидку.
- Робкий ты слишком. Сегодня я не готов к длительным прелюдиям. Соси.
- Что? - мальчишка явно не понимал, чего от него хотят, и тут же его ударили по губам, в которые спустя мгновение уткнулся большой полуэрегированный член Господина.
- Не смей мне перечить! - крикнул тот, видя, что мальчик не торопится выполнять свои обязанности, заключающиеся в удовлетворений его сексуальных желаний. - Тебе разве не объяснили, зачем ты здесь? - Улькиорра осторожно кивнул, ожидая нового удара. Но его не последовало.
- Вот как? Тогда сейчас объяснят... - у дверей в комнату стояли охранники, человек семь. Господин вытащил его за длинные волосы в коридор и бросил им. - Научите его исполнять чужие желания. Этой ночью он ваш. А мне Тоши приведите.
В дверь к Господину, усмехаясь, проскользнул Тоши, а его затащили в каморку, где отдыхала охрана Господина, как оказалось.
- Ну, что? Уже умудрился прогневать его? - хищно улыбнувшись, стал раздеваться первый. - Держите его.
Улькиорру повалили на жесткую тахту, придавив к ней животом и просунув что-то под бедра. Он судорожно вскрикнул, почувствовав внутри себя пальцы. Больно.
- Черт, узкий, - прошипел стражник. - Масло какое-нибудь есть?
- Неа, - отозвался другой, - давай так!
- Попортим, Господин недоволен будет... - первый помочил пальцы слюной, но легче не стало. Но тот, не долго дожидаясь, ворвался в него наскоро увлажненным пенисом, растягивая мышцы, разрывая их. Комната утонула в крике.
- Тише вы! Господин недоволен! - забежал в комнату еще один.
- Присоединяйся! - усмехнулся насильник, и вошедший подошел к еле дышащему от боли парню, приспустил штаны и достал восставший член.
- Давай заткнем тебе ротик. Уж больно громко вопишь! - и когда Улькиорра вскрикнул снова, ему в рот толкнулся грязный, пахнущий старой спермой и мочой орган нового мучителя.
Уже два часа семеро охранников мучили его, сменяясь, он то терял сознание, то приходил в себя, задыхаясь от боли и унижения, чувствуя, как изо рта и зада вытекает сперма вместе с кровью, как в нем продолжают двигаться, принося новые страдания. Заметив, что мальчишка открыл глаза, хрипло выдохнув (кричать сил уже не было), очередной мучитель подошел к нему спереди и снова втолкнул пенис ему в рот. А сзади подстроился еще один, и в него впихнули второй член, что отозвалось таким мучением, которого он и представить себе не мог. Не думая даже, что у него во рту чей-то орган, он что есть силы сжал зубы, услышав вопль одного из садистов:
- Тварь! Он меня укусил! Урод! - он выпустил изо рта пенис, чувствуя привкус чужой крови с каким-то садистским удовольствием. В следующий момент его приподняли, собрав волосы на затылке, и в горло ему всадили короткий кинжал. Он умер не сразу, захлебываясь кровью и чувствуя, что его все еще продолжают трахать...
Из этих мыслей его вытащил голос склонившегося над ним Гриммджоу:
- Че, уснул? Не так быстро... пора отрабатывать жратву, тварь... - и впился в бледные губы с поцелуем, чувствуя, что его с силой отпихивают.
- Лучше сразу убей меня, Гриммджоу! - но в глазах у Куатро читался ничем не прикрытый страх, что завело Гриммджоу еще больше.
Осколки
- Убить? - Гриммджоу расплылся в знакомой Шифферу хищной улыбке. - Нет, мой дорогой! Мы же еще толком не развлеклись! Разве ты не хочешь повеселиться? - и навис над Улькиоррой, вжимая того своим разгоряченным после битвы и душа телом в футон, не замечая слабого сопротивления. Шиффер извивался под ним, кусал его губы, пытался отпихнуть, но это заводило Шестого еще больше, пробуждая в нем что-то безумное, животное, темное... Гриммджоу стянул с Четвертого тонкое одеяло, почувствовав контраст между своей горячей и его холодной кожей, уже не контролируя свое возбуждение. А Шиффер изловчился и пнул его острой коленкой в живот, заставив на мгновенье оторваться от себя.
- Не трогай меня, - прошипел он, но в этом шепоте была уже настоящая паника.
- Что? Я противен нашей куколке? - прорычал Джаггерджак, вновь нависая над обессиленным юношей. - А с Айзеном нормально было? С Ичимару? - он уже практически не слышал себя, разводя в стороны худые ноги своего франсьона и удобно устраиваясь между них.
- Никак. С ними. Не было! - прохрипел Шиффер, чувствуя, как заныла грудная клетка - раны еще не зажили, а эта борьба вытягивала из него последние силы. Он еще несколько раз рванулся, пытаясь ускользнуть от входящих в него пальцев, за что получил сильный удар по лицу. Затянувшиеся недавно губы опять закровоточили, и он в очередной раз ощутил вкус противной соленой жидкости во рту.
- Сам напросился! - прошипел Джаггерджак, когда тот предпринял очередную попытку вырваться. Он решил не растягивать Куатро, а сразу приступить к делу, раз уж он так сопротивляется его желанию не слишком мучить Шиффера. Он попытался толкнуться внутрь, но тугие крепко сжатые мышцы не позволяли ему взять Улькиорру. Тогда он ударил снова:
- Расслабься, мать твою! - переборщил. Улькиорра, кажется, отключился. Сопротивление ослабло. И он попробовал снова. Твердый член уверенно раздвигал стенки мыщц, разрывая их, и через пару минут он мог уже двигаться. Но его не устраивал такой расклад.
- Эй, ты... очнись! - Гриммджоу хотелось ответной реакции, а не бледное "бревно" под собой. Шиффер уже давно пришел в себя, проклиная чертов высокий болевой порог, но глаза не открывал. Сил не было видеть эту рожу. - Открывай глаза, кому я сказал! - и мучитель снова двинул бедрами, входя до упора, выбивая из груди брюнета рваный стон, и слезы из глаз. Как же противно, черт!
А Гриммджоу снова приник к его губам, чувствуя влагу на щеках Шиффера. Это словно спускает его с небес на землю. За все это время, что Улькиорра в его власти, Гриммджоу ни разу не видел его слез. Он избивал его, оскорблял, унижал, издевался морально и физически, но тот никак не реагировал. Очень больно? Да фигня по сравнению с тем, что он пережил. И эта паника в глазах...
- Я настолько тебе противен? - прошептал он, касаясь губ Шиффера снова, но уже нежно. Издеваться расхотелось. Хотелось понять его. Хотелось заставить изгибаться от удовольствия и стонать не от боли. Хотелось не трахать, а любить. Он сам не до конца понимал и осознавал свои желания, а просто следовал им, осторожно целуя парня, лаская тонкую шею, чувствуя, как тот замер от этой непривычной ему ласки... Набрав в легкие воздуха, Улькиорра посмотрел на него своими снова пустыми глазами и тихо прохрипел:
- Чего ты еще хочешь? Да, Сэкста, у тебя получилось! Ты унизил меня, растоптал... Тебе этого мало? Убей меня! Зачем ты это делаешь?
- Расслабься... - он осторожно вышел из него, скользнув вниз, проведя дорожку поцелуев от покрытой шрамами груди к паху. Улькиорра, как и думал Гриммджоу, не был возбужден. Тогда он мягко коснулся губами вялого члена, думая, что все тело Шиффера и правда произведение искусства. Он просто ненормально красив, а оттого еще более желанный.
Улькиорра прислушался к новым ощущениям, пытаясь подавить внутри себя панику. Прошло столько лет, а он ничего не может с собой поделать. И ненавидит Гриммджоу. Всей душой ненавидит того, кто заставил его вспомнить свой кошмар, кто оживил его. И пусть его болезненные ощущения сменились приятными, все равно было противно. Неправильно... Он подавляет в себе стоны удовольствия, закусив до крови нижнюю губу и думает, что лучше бы с ним не нежничали. Так хоть было за что ненавидеть. А теперь? Непонятно. Он совсем потерялся в своих ощущениях.
А Джаггерджак неспешно водил языком по розовой головке, слегка сжимая ствол зубами, ласкал пальцами бедра, смазал пальцы охлаждающей мазью, усыпляя боль. Спустя несколько минут он все же довел партнера до разрядки, украв, наконец, его сдавленный стон, а затем осторожно вошел в него снова, не торопясь двигаясь, видя, что это не приносит Шифферу былой боли. Он притягивает его к себе и мягко обнимает, искренне не понимая, почему по щекам Улькиорры все еще текут слезы. Он кончает с громким рыком, целуя Четвертого в распухшие от укусов, ударов и поцелуев губы и укладывается на футон, прижимая дрожащего арранкара к себе. Он чувствует, как отступает одиночество. Странно, но он всегда нуждался в стае. В тех, кто последует за ним и будет согревать ночами.
Но Шифферу не понять этого, как не понять его желания. Для Четвертого это всегда останется гадким и постыдным действом. Чувствуя тепло лежащего рядом тела, он не может согреться, вспоминая свое пробуждение в холодном мире Пустых. Он научился убивать, не щадя врагов в своей ярости, он нашел своих мучителей, и более страшной смерти и придумать было нельзя - об этом даже легенду сложили, правда, сейчас она позабылась за давностью веков. И он многое забыл. Старался, по крайней мере. Не сдержавшись, он взвыл от переполняющей его душевной боли, заставив Гриммджоу подскочить, чувствуя, как ломаются блоки, сдерживающие его силу, как рейяцу молниеносным потоком растекается по венам, залечивая все раны, восстанавливая измученное тело и возвращая былое могущество и силу.
Он выпрямляется, встречаясь с удивленным взглядом Гриммджоу, и что есть силы бьет наотмашь его по лицу, разбивая его маску. Улькиорра смотрит, как рассыпаются по полу осколки чужой силы, видит, как сотрясается судорогой боли секунды назад согревающее его тело, и думает, что, возможно, был слишком жесток к тому, кто спас его и, пусть извращенно, любил. Но Шиффер гонит от себя мысли о том, что пора прекратить свое вековое одиночество, и тихо шепчет:
- Я был прав, Гриммджоу. Ты - всего лишь мусор. Я сражался за тысячи лет до твоего появления в этом Мире, и буду сражаться тысячи лет спустя...
Он взмывает вверх, высвобождая вторую ступень рессурекшиона, борясь с желанием рвануться вниз и вытащить Шестого из-под обломков рухнувшего потолка, но отмахивается от собственных мыслей. Он летит прочь от тех мест, где снова от его души оставили лишь острые осколки...
Фэндом: Bleach
Персонажи: Гриммджоу/Улькиорра
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Даркфик, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Изнасилование, Нецензурная лексика, Групповой секс, Underage
Размер: Мини
Кол-во частей: 7
Статус: закончен
—
Мышки-Кошки. Часть первая.
- Вставай, Мусор! - Шиффер сначала хотел пнуть валяющегося в луже крови Джаггерджака, но потом, видимо, передумал. Этот кошак снова нарушил дисциплину, но на сей раз ему это не сошло с рук. Что, впрочем, мягко сказано. Наказание оказалось жестоким: Гриммджоу лишился левой руки и номера в Эспаде. Какое дело до этого мусора Куатро? Да, в общем-то, никакого. Но Айзен-сама приказал присмотреть за ним. Забрать себе во фракцию. Даже Боги не застрахованы от идиотских приказов.
- Мне повторить?
- Пошел нахер! - Гриммджоу хотел бы много чего добавить: как он имел и Шиффера с Тоусеном, и их "распрекрасного" ками, и всю остальную Эспаду. Ах, да! Еще эту рыжую тварь - Куросаки. Но сил хватило только для начала тирады, и затем бывший теперь уже Сэкста, к своему унижению, болезненно застонал.
- Ну, вот. Таскать еще теперь на себе этот мусор... - безучастно прошептал Шиффер, хватая Джагерджака в охапку. Не особо ласково: тот сцепил зубы от новой волны боли. Кричать при Улькиорре не хотелось. А тот просто перекинул его через плечо и куда-то потащил.
- Смотри, форму не испачкай, чистоплюй! - не сдержался от подкола арранкар, за что тут же был наказан: Куатро "неловко" поправил его тушу на своем плече, "случайно" задев кровоточащий обрубок. Тот не выдержал и все-таки закричал.
А Шиффер благополучно дотащил его до своих покоев и сбросил на холодный пол.
- По приказу Айзена-сама ты в моей фракции. Будешь рыпаться - убью, - своим привычным тоном проговорил Куатро, раздеваясь.
- Че, трахать будешь? Невтерпеж? - выдавил из себя улыбку Сэкста, но вышла она какой-то вымученной и жалкой. Быть подстилкой этой "бабы раскрашенной", как про себя звал его Гриммджоу, не хотелось. Но тот лишь безразлично глянул на него и прошептал свое любимое слово:
- Мусор.
После чего переоделся в чистую форму, а Гриммджоу, понимая, что наживает себе неприятности на пятую точку, не мог, тем не менее, заткнуться:
- Ха! А ты вообще кого-нибудь трахал в своей жизни? Да ты, по-любому, девственник! А может, подстилка? Своего любимого невъебенного Айзена. Или с тобой Тоусен с Ичимару развлекаются, девочка?
Шиффер молча подошел к нему и схватил за горло. Никогда раньше Гриммджоу не подпускал его к себе так близко, и чувствовать, как на твоей шее сжимаются холодные, тонкие, но невероятно сильные пальцы, было страшно. До боли страшно. А Джаггерджак ненавидел страх.
- Ты жив, пока Айзен-сама так хочет. Но не думаю, что он очень огорчится, если я сверну тебе шею. От тебя одни проблемы. Пикнешь в моем присутствии хоть одно слово без моего на то разрешения, и ты - покойник, мусор.
После чего пальцы сдавили горло с еще большей силой, заставляя бывшего Сэксту глухо хрипеть и дергаться всем телом. Видя, что он уже почти потерял сознание, Куатро неожиданно отпустил и, выходя, так же спокойно, будто говоря о погоде и прочих не особо важных мелочах, произнес:
- Я предупредил, мусор.
И ушел, видимо, выполнять очередной приказ Ками.
Едва тихие шаги Четвертого стихли, Гриммджоу глухо выругался, осознавая, в каком дурацком положении он оказался. Глупо потерял все: фракцию, положение, силу. И этот еще - кукла ходячая...
- Чтоб ты сдох, Шиффер! Ненавижу! - и Гриммджоу с силой ударил кулаком по каменному полу, вызвав новый приступ боли, и отключился.
***
Дни тянулись слишком однообразно. Шиффер уходил утром и приходил вечером, принося ему чего-нибудь пожрать. Если Гриммджоу молчал, мог спокойно поесть. Но если он не выдерживал и начинал язвить, еда летела в окно, а в его лицо летел тяжелый кулак. Джаггерджак не думал, что кто-то будет способен вырубить его с одного удара. Но эта хрупкая на вид, манерная "барышня" неожиданно оказалась очень опасной. И поверженный, униженный арранкар тешил себя только одним - мечтами о мести: вот он разбивает его губы в кровь, ломает его ребра, раздирает его бледную плоть в ошметки, а потом прижимается к его распухшим губам и целует... Целует жадно, дико кусая, слизывая его кровь и проникая в него без подготовки, разрывая его своим членом изнутри...
Он и сам не заметил, как его мысли ушли от убийства Шиффера к тому, чтобы отыметь его. Он часто наблюдал за ним. Тому было плевать на присутствие Джаггерджака, он мог выйти из душа в чем Хоугиоку родила, и Гриммджоу стал замечать в нем то, чего раньше не видел: стройное, а не худое тело, рельефные мышцы, упругая задница, гибкие руки, в которых скрывалась сумасшедшая сила. Это раздражало и... возбуждало.
- Вставай, мусор! - Гриммджоу даже вздрогнул, услышав этот спокойный голос, оторвавший его от фантазий, в опасной близости от себя.
- Какого хера тебе надо? - по привычке огрызнулся он, после чего тот заехал ему в челюсть и под дых, но несильно.
- По приказу Айзена-сама ты идешь со мной на Собрание Эспады. Шевелись, - Улькиорра бросил ему под ноги его катану, в которую Гриммджоу тут же вцепился, как утопающий в спасательный круг. И вяло поплелся за "хозяином".
Айзен-сама, как всегда, блистал крутизной и пафосом. Впрочем, тот слушал его вполуха. И заинтересовался только тогда, когда донеслось, что его с группой арранкаров отправляют на грунт. Миссия!
Из покоев Айзена-сама он выходил в приподнятом настроении, но тут его и остальных окликнул вышедший позже остальных Куатро:
- Заткнитесь и слушайте. Приходите в Каракуру, провоцируете шинигами на драку. Но... запомните! Никого не убивать! Ясно?
- С какого перепугу ты мне указываешь? - вскнулся Гриммджоу, забывая, видно, что давно не в Эспаде, и сейчас он - франсьон сверлящего его взглядом арранкара.
- Вот как? - не ведя бровью, проговорил Шиффер. И тут Джаггерджака накрыло волной рейяцу "хозяина" и просто пригвоздило к холодному полу. Из носа, ушей и рта хлынула кровь, и бывший Сэкста под наглый смех Люппи начал задыхаться.
"Только бы не закричать!" - крутилось в воспаленном мозгу, но тело его предало, и из горла вырвался болезненный хриплый крик. И тут же рейяцу перестала давить.
- Ты все понял, или мне повторить? - поинтересовался Шиффер, глядя, как тот силится встать на ноги. - Мусор...
***
На грунте Сэкста вновь почувствовал себя живым: он может сражаться, он может отомстить!
И вот Куросаки уже повержен, девчонка, кажется, вообще без сознания, и только один удар отделяет его от долгожданной победы. Его не смущает странный блондин в маске Пустого, ни его сила. Он всем еще покажет, на что он способен, и, вернувшись, убьет Люппи и всех остальных, кто встанет у него на пути.
Но в запястье неожиданно впиваются ледяные пальцы, и тихий голос приказывает:
- Довольно, Гриммджоу!
- Пусти, уебок! Я его почти добил!
- Ты забыл о приказе? Плохая киса... - на миг бывшему Шестому показалось, что на безучастном лице Шиффера мелькнула усмешка.
- Да пошел ты!
Но его уже утащили в Гарганту.
- Я предупреждал, - тихо проговорил Шиффер, доставая меч из ножен и придавливая Гриммджоу своей рейяцу. А тот подумал, что никогда еще не видел Куатро в релизе.
Мышки-Кошки. Часть вторая.
Облако зеленой рейяцу рассеялось, и перед Гриммджоу предстал он.
- Мышь, чтоб меня Ичимару отымел! Ебаная мышь! - Гриммджоу не выдержал и рассмеялся. Вот что не давало ему покоя: голый инстинкт. Поэтому Шиффер бесит. Он должен, просто должен, быть слабее! Если бы Джаггерджак был Тоусеном или его товарищем, уже во всю бы клял вселенскую несправедливость. Но его смех тут же прервали. Очень болезненно. В руках Шиффера не было меча, но вместо него появились длинные отросшие когти. Которыми он проник в Дыру Пустого, заставив арранкара просто взвыть от боли и выгнуться так, что трещал крепкий позвоночник.
- Какого черта ты творишь? - он даже не понял, сказал это вслух, или нет, но ответ услышал.
- Ты не выполнил мой приказ. Я же говорил, что уничтожу тебя! Одна более глубокая царапина, и ты сойдешь с ума...
Шиффер говорил что-то еще, но Гриммджоу не слышал его, извиваясь от боли и хрипя. Это было так унизительно: знать, что тебя втаптывает в грязь существо, которое должно быть слабее. Должно дрожать от страха при виде тебя. Но, вопреки всем законам эволюции, страшно сейчас ему - Гриммджоу Джаггерджаку, Королю Пустыни. Настолько страшно, что кровь замирает в венах. Настолько страшно, что он не может ненавидеть врага. И не может его желать.
Но неожиданно боль проходит. Враг стоит перед ним, сбросив релиз, и рассматривает его. А потом бросает простое:
- Пошли.
Но сил на то, чтобы подняться, нет. И его бросают в Гарганте. Второй раз Куатро тащить его не намерен.
А это означает, что он сгинет в Гарганте, если открывший ее Шиффер его не дождется и закроет проход. Собрав все силы, раненый арранкар поплелся вслед за хозяином. Тот все-таки его дождался, и они вышли у входа в Лас Ночес. Джаггерджак был доставлен в покои Куатро и заперт там без катаны, которую Улькиорра снова забрал и куда-то отнес. Без Пантеры он чувствовал себя просто погано: если бы при всей Эспаде с него сняли штаны, он явно чувствовал бы себя гораздо лучше. Он был дикой кошкой, но сейчас ему хотелось просто выть на луну плешивой брошенной собакой. Его терпению приходил конец.
- Вот придет он, и я выскажу ему все, что думаю об этой чертовой поганке! Пусть убьет к хуям!
Шиффер появился почти бесшумно:
- Пошли.
Сил спорить уже не было. Он поднялся и в который раз за день (или ночь) поплелся в Тронный Зал.
Эспада была в сборе. На него с усмешкой пялился Люппи. За один взгляд этого прохиндея-самозванца хотелось с молниеносного прыжка вцепиться в эту тонкую шею и разорвать ее, почувствовать на губах кровавый вкус победы, уничтожить соперника, растерзать... Но его Пантеры нет рядом...
- Моя Дорогая Эспада! Познакомьтесь с нашей гостьей, - начал Айзен. Гриммдджоу оторвал взгляд от Люппи и взглянул на "гостью". Неприметная рыжая девка, которую Шиффер показывал в отчете после их с Ямми первой вылазки на грунт.
- Иноуэ, - вкрадчиво продолжал Айзен тем временем, - не могла бы ты продемонстрировать всем нам свои способности? Гриммджоу, подойди!
Тот лишь инстинктивно попятился и глухо зарычал: еще чего, силу на нем демонстрировать! Но холодная рука толкнула его вперед прямо к девчонке. Пока тот соображал, что делать, его обрубок накрыло странным свечением:
- Сонтен-Кисюн! Я отрицаю! - пробормотала девчонка, и под округлившиеся глаза Эспады его рука стала восстанавливаться под этим странным свечением. Сначала возникла кость, потом ткани и кожа.
В следующую минуту он кинулся к Люппи и снес ему голову.
Шиффер безучастно швырнул ему его катану и увел девку.
- Улькиорра-кун! - окликнул его Ичимару. - Не в правилах убивать арранкаров в стенах этого замка. Как освободишься, накажи своего бывшего франсьона за провинность!
- Да, Ичимару-сама.
Гриммджоу лишь оскалился в ответ. Он теперь в Эспаде, и эта Мышь еще свое получит. А потому очень удивился, когда в коридоре натолкнулся на исполнительного Куатро.
- Ты слышал приказ. Не рыпайся, Сэкста, - и отвел руку для того, чтобы зажечь зеленый огонек Серо.
- Отвали Шиффер! - Гриммджоу попытался пройти мимо, но Шиффер сам достал оружие:
- Я предупредил.
Тогда и Джаггерджак не стал теряться и тоже выхватил катану. Он сделал резкий выпад, и его меч разрезал куртку Куатро, прошелся по его груди, на которой тотчас появилась вызывающе красная полоска, и был остановлен сильной рукой Шиффера.
Мышки-Кошки. Часть третья.
- Поединки между Эспада во дворце запрещены. Пошли, - спокойно произнес Шиффер и, отпустив острие его меча, которое до сих пор сжимал тонкими пальцами, пошел к выходу из Лас Ночес. Гриммджоу пару секунд глядел на капли ярко-красной крови, стекающей медленно на каменный пол, и прошипел:
- Значит, кровь в тебе все же есть, кукла. Пора тебе ее пустить! – и поспешил за Куатро. Через секунду до него дошло, что Шиффер вызвал его на бой. Сам вызвал! Выходит, его больше не считают мусором. Шиффер не марает руки о кого попало. То, что виной их будущему поединку приказ Ичимару-сама, он благополучно забыл, наблюдая за изящными движениями скользящего впереди него Улькиорры.
- Куда тебя понесло, Куатро? – выкрикнул он, понимая, что они отдалились от дворца на приличное расстояние.
- В Пустыню!
- Мы в Пустыне!
- В Каньон Белого Дьявола, - спокойно ответил Шиффер, говоря об очень опасном месте в Уэко Мундо. Там у всех существ пропадала рейяцу. Горная порода или что-то еще в Проклятом Каньоне ее блокировало. Немало сильных Пустых сгинуло там, будучи съеденными всего-навсего более крупными соперниками. И туда вел его Шиффер, заранее обрекая себя на поражение, как думал Гриммджоу.
- Какого Меноса сюда, Шиффер? – Гриммджоу не знал, радоваться или нет. Он знал Куатро как зануду, но зануду умного и хитрого: тот не будет рисковать, если у него нет плана или прямого приказа. – Что ты задумал?
- Ты считаешь, Сэкста, что я слаб. Что я незаслуженно занял свое место рядом с Айзеном-сама, - спокойно стал ему рассказывать Улькиорра его собственные мысли, - что я ни к Меносу не годен. Не в моих правилах что-то кому-то доказывать, но ты, мусор, слишком часто стал путаться под ногами. Доставай меч. Я покажу тебе разницу между Вастер-лордом и Адьюкасом, Гриммджоу Джаггерджак.
Шиффер вновь обнажил свой меч, но теперь в нем не чувствовалась его удушающая рейяцу, которая необъяснимо доводила Сэксту до паники. Но, несмотря на это, тот был в неком ступоре. Потому что во враге просто была Сила. Сила, заставляющая одного хищника склоняться перед другим. Его хрупкое тело казалось насмешкой, нелепой бутафорией, вводящей в заблуждение. Даже без капли рейяцу Шиффер был опасен.
«Вастер-лорд? Говорят, их не больше десятка во всем Уэко-Мундо. Стоит быть на чеку», - сделал выводы Гриммджоу, и тут на него обрушилась серия очень быстрых выпадов. Он уклонялся и отражал их, но соперник был чересчур шустрым: уследить за его мечом, не имея рейяцу, оказалось тяжело. А тот, мало того, что награждал его тяжелыми ударами, так еще и «лечить» продолжал:
- Ты слишком самоуверен, Гриммджоу. Считаешь себя Королем этого Мира? Не хочу тебя огорчать, но здесь ты - падаль. Пыль. Такая же никчемная, как этот песок. Растоптать и забыть, - пока Гриммджоу распалялся, слушая его слова, Шиффер сделал наиболее удачный выпад и вернул тому должок в виде раны на груди. И если Гриммджоу нанес ему, по сути, царапину, что затянулась, пока они шли сюда, то это было серьезное ранение. Тот в ответ махнул мечом, и почти коснулся лица Улькиорры. Но Четвертый вновь повторил свой трюк: перехватил меч за острие. Кровь на сей раз хлынула сильнее, но у того ни один мускул на лице не дрогнул.
- Не отвлекайся, не расслабляйся. Будь начеку. И не ослабляй защиту ни на мгновение, - сказал Шиффер, крутанув свой меч в руке и ударив Джаггерджака по лицу, усилив удар рукоятью. Тот отметил, что этот удар не особо отличается от тех, что были раньше, когда его рейяцу ничем не блокировалась. Выходит, грубая физическая сила, которую тот нечасто демонстрировал.
- Теперь ты понимаешь? – видя удивление Шестого, спросил Шиффер. – Мое тело – тысячи поглощенных душ. Мой разум – тысячи разумов. Моя сила – тысячи лет выживания в этом мире. Я сражался задолго до появления тебя в этом мире, и буду сражаться через тысячелетия после твоей смерти. Ты – мусор! – и Гриммджоу ударили еще раз так, что у него, образно говоря, искры из глаз посыпались.
- Завались! – рявкнул он, теряя контроль и атакуя с диким ревом. Но Шиффер, то отступая, то приближаясь, блокировал его самые сильные удары, нанося легкие, пока что, раны. Сэкста уже сбил дыхание и еле стоял на ногах, а Шиффер был все так же собран и спокоен. Те «царапины», по его словам, которые нанес ему Гриммджоу, не приносили ему явного дискомфорта. Но тот продолжал атаковать из последних сил.
Однако вскоре Улькиорре это надоело:
- Да ты хоть ранить меня можешь нормально, мусор? Вижу, что нет. Пора кончать с этим, - ловким приемом он выбил меч из руки Шестого, поймал его в свою левую руку, пнул Гриммджоу под дых, поставив его таким образом перед собой на колени, и, перекрестив мечи, приставил их к горлу врага, чуть-чуть надавив, заставив лопнуть крепкое иеро.
- Ну, что, Король?
- Что? – с ненавистью уставился на него Сэкста, не веря, что его Пантера в руках этой гребаной Мыши.
- Твоя сила – ничто. Если не будешь оценивать ее трезво. Сейчас ты – труп. Уже двадцать секунд. Почему? Потому что не веришь, что кто-то, на первый взгляд, слабый, может тебя стереть в порошок. Айзен пока заинтересован в тебе. Живи, мусор, - он швырнул ему меч в ноги и ушел так же грациозно и легко, хотя его форма была порвана и измята, а раны кровоточили без остановки. Наконец, он выбрался из Каньона и сорвался в сонидо, оставив Гриммджоу один на один с его поражением и позором. И он уже в который раз в голос взвыл от своего бессилия.
- Ксо! Ксо! Ксо! Так это был урок жизни от премудрого Шиффера? Ксо! – он поднялся и на ватных ногах поспешил покинуть это проклятое место. Место, где впервые усомнился в себе, в своих решениях, в своих силах. В месте, где невольно проникся уважением к врагу и… еще большим желанием. Он видел, как тот двигался с оружием: словно был с ним рожден. Каждое движение выверено, отточено до идеала. Кукла? Нет. Воин. Воин, который во много раз превзошел его, но, по иронии судьбы, получил «бабскую» внешность. Интересно, а Шиффер заметил, что у него просто стояло в тот миг, когда его меч прижимался к горлу Шестого? Что тот уже не уверен в своей ненависти?
- Я еще поставлю тебя на колени, Шиффер! – прохрипел он, выбираясь из проклятого места. – Я еще поставлю тебя на колени!
Но случая подходящего не было.
***
Гриммджоу был в последнее время тихим и сосредоточенным. Все удивлялись, а он наблюдал. За Шиффером, Эспадой, Нумеросами, Синигами… И, черт подери, в очередной раз убеждался в правоте Шиффера. Внешность обманчива, и глупо недооценивать врага. Но все эти мысли покинули его поумневшую голову, когда на темном горизонте Уэко Мундо замаячил Куросаки. И вернулся азарт. Он победит его! А потом и Шиффера. И того, кого понадобится.
Но эта блядская кукла и тут опередила его. Гневу Гриммджоу не было предела, когда он увидел своего издыхающего врага с весьма красноречивой меткой.
- Это была моя битва, Шиффер! – проревел он, сжимая кулаки.
Вернулся сюда он уже с девчонкой.
- Вылечи его, девка!
Она продолжала что-то там спрашивать, а Джаггерджак ждал, когда появится его заклятый «друг». И он не заставил себя ждать:
- Что ты делаешь, Гриммджоу? – устало поинтересовался Куатро. – Зачем ты лечишь врага, что был повержен мною? – на кончиках его пальцев загорелся зеленый огонек серо, но Секста блокировал его, покидая разрушенную башню, что позволило Иноуэ продолжить лечение. И ему удалось поймать Шиффера в ловушку. Ненадолго, но ему этого хватит, чтобы уничтожить синигами.
А потом…
Потом он проиграл.
***
Гриммджоу очнулся и попытался встать. Его регенерация не была такой феноменальной, как у Улькиорры, но она была. Сражаться он не мог, а вот передвигаться, пожалуй, вполне. Синигами ушли. И было подозрительно «тихо» - не было рейяцу Джируги и удушающей силы Шиффера.
- Он че, подох? – не поверил сам себе Гриммджоу, с трудом поднимаясь на крышу полуразрушенного дворца. Его глазам открылась жуткая картина: песок и камни были оплавлены на многие сотни метров, сражение, что здесь произошло, было воистину ужасным.
- Какая сила… - только и прошептал он. – Не может быть, чтобы его победили…
И услышал позади себя хриплый голос своего врага:
- Добей меня, Гриммджоу…
Кошки-Мышки. Часть первая.
- Добей меня, Гриммджоу...
Сэкста обернулся на хриплый голос и на мгновенье замер от удивления: настолько нереальной, сюрреалистичной казалась открывшаяся его взгляду картина. У обломков одной из колонн, ранее поддерживающей свод искусственного неба Лас Ночес, а теперь безжалостно разрушенной, лежал Куатро Эспада. Его белая одежда была в грязи и крови, которая уже успела побуреть, кровоточащие раны и не думали затягиваться, в неестественном положении выгнулись левая рука и правая нога - они были сломаны. Переломы были открытыми, и поврежденные ткани уже начали потихоньку загнивать. Еще привлекала к себе внимание разодранная грудь арранкара - у него было сломано несколько ребер, и видно в этом кровавом месиве, как несколько костей, прорвав кожу, торчали наружу. Было загадкой, как после всех этих травм арранкар оставался живым, в сознании и мог связно говорить. Говорить о пропитанных кровью черных волосах Шиффера и разбитых губах было бы глупо, если бы не именно они привлекли внимание Шестого. Тот, доставая Пантеру из ножен и замахиваясь для последнего удара, вдруг замер с мечом наперевес, вглядываясь в бледное исцарапанное лицо Куатро и вспоминая свои недавние желания: убить, но перед этим истерзать это ненавистное тело грубыми поцелуями, заставить того стоять на коленях, изгибаясь в его руках и подчиняясь его рукам. Убить сейчас его, такого, без сопротивления, было бы недостойно Короля, ведь он так и не узнал вкуса его холодных губ. И Гриммджоу опустил меч. Впервые увидев в глазах своего врага ничем не скрытое удивление:
- Что ты делаешь? - прохрипел Улькиорра, когда его подняли на руки, еле сдержав стон боли. И молил небеса о том, чтобы просто отключится. Он не чувствовал ни капли рейяцу, и, естественно, регенерация не шла. Уплотнять и запечатывать внутри себя силу - одна из способностей Вастер-Лорда, когда он уже на грани гибели. Чтобы не сойти с ума или не рассыпаться в пепел. Использовав эту способность на уровне инстинкта, Шиффер был этому очень и очень не рад. Блок можно снять, но чтобы это сделать, нужно либо полностью оправиться и пробиться в свой Внутренний Мир к Зампакто, либо пережить сильный эмоциональный всплеск. На второе не было смысла надеяться, так как даже боль не пугала Шиффера: еще с будущности своего существования в виде человека Улькиорра с ней просто смирился. Любое насилие было ничем после того, что он испытал в последние часы своей жизни.
Но, вопреки желанию Улькиорры, высокий болевой порог сыграл свою роль, и он оставался в сознании даже тогда, когда его притащили в смутно знакомое помещение и положили на гладкую, холодную поверхность.
- Заэль, ты тут? - выкрикнул Гриммджоу. Сам он в медицине ничего не смыслил, но оставлять Четверку в критическом положении не хотел. Пожалел ли он его? Нет, ни капли. Но какой толк от сломанной игрушки? Правильно, никакого. А значит, нужен толковый врач, за которого сойти мог только Октава. Кажется, прошла целая вечность, пока ему ответили:
- Я сейчас не в форме.
- Голый, что ли? - не удержался от подколки Джаггерджак, зная любовь того к своему внешнему виду. Но ему не ответили. Тогда он прошел в глубь лаборатории, где и нашел Октаву. В весьма странном положении. Видимых ран не было, но выглядел он, мягко говоря, заторможенным. Вокруг него бегали франсьены с пробирками, шприцами и скальпелями, то и дело треща:
- Заэль-Аппоро-сама, Заэль-Аппоро-сама, Заэль-Аппоро-сама!
Гриммджоу поймал одного из них, который тут же заткнулся от страха, и прогрохотал:
- Вылечить его сможешь? - и кивнул в сторону лежащего на столе Улькиорры. Франсьен был не плодом генной инженерии Октавы, а обычным нумеросом, который отчего-то задержался в лаборатории надолго. Он пропищал что-то, и Сэкста его отпустил.
Тот кинулся к ящикам, достал бинты и какие-то склянки, судя по надписям, антисептики, и прошептал:
- Обезболивающего нет. Придется ему кости на живую вправлять...
- Да насрать! - снова встряхнул его Джаггерджак. - Главное, чтоб он не подох, понял? Следом отправишься, ясно?
Тот без промедления принялся за дело: как можно осторожнее попытался зафиксировать ремнями окровавленное тело, чтобы не дергался, и начал с элементарного - промывания ран. Гриммджоу предупредили, что зрелище будет не для слабонервных, но он остался - когда еще увидишь мучения любимого врага?
А Шиффер, несмотря ни на что, оставался в сознании. Он понимал, что значит "вправлять кости без анальгетика", и его единственной мыслью было: "Не орать!" Но и она просто вылетела из шумевшей от боли и потери крови головы, когда раны коснулся ватный тампон с антисептиком: он прокусил губу насквозь, сдерживая дикий крик, и его тело не согнулось пополам только оттого, что его удерживали ремни. Даже на миг задумавшийся Гриммджоу вздрогнул, услышав его вопль, который, несмотря на его усилия, продрался наружу, царапая горло. После чего Шиффер закашлялся. Кровью.
- Гриммджоу-сама, - обратился к нему нумерос, - найдите пожалуйста что-нибудь из резины, что можно будет закусить.
- Нахрена? - не понял его Сэкста.
Но тут нумерос начал вправлять Шифферу сломанные сместившиеся кости. Даже серо Куросаки в упор показалось Улькиорре ласковым шлепком по попе по сравнению с тем, что он испытывал сейчас. Наличие рейяцу всегда уменьшало боль от ран, а мгновенная регенерация позволяла вообще не обращать на нее внимание. Но теперь, когда "врач" потревожил разорванные ткани и раздробленные кости, складывая их и перетягивая тугой повязкой, от взрывающей сознание боли темнело в глазах. Он уже давно сорвал голос и мог только сипло хрипеть в ответ на действия "доктора", вот только Джаггерджаку уши закладывало от этих глухих хрипов.
Наконец, нумерос покончил с перевязкой и вколол Шифферу что-то укрепляющее. Гриммджоу подошел к нему и подхватил израненное, измученное тело на руки.
- Простите, его не стоит сейчас тревожить. Переломы очень серьезные! - попробовал протестовать нумерос, но встретившись с полным ненависти взглядом Шестого заткнулся и затерялся в недрах лаборатории.
А Гриммджоу притащил тихо стонущего Куатро в свои покои и бросил его тело на пол.
- Добро пожаловать в мою фракцию, кукла! - и расхохотался: мечты сбываются.
Затем он разделся и запрыгнул на кровать, слушая глухое дыхание своего полумертвого франсьона. В ушах все еще звучали крики Улькиорры, но отчего-то они не приносили былого наслаждения и удовлетворения.
- Еще не сдох? - поинтересовался он, садясь на кровати.
Шиффер ничего не ответил, но тот увидел, что пленника бьет сильная дрожь - поднялся жар от имеющихся ран и полного истощения организма, лекарства, что впихнул в него нумерос помогали слабо, а пол был чертовски холодным. Но Улькиорра молчал и думал, что это к лучшему - быстрее подохнет. Но его смерть в планы Шестого не входила: он достал один из футонов, что принадлежал когда-то кому-то из его почивших ребят (Ди Рою, кажется), кинул его на пол и переместил туда Шиффера, накрывая его одеялом.
- Не наигрался, мусор? - еле слышно спросил Шиффер, с трудом открывая глаза и видя рожу ненавистной Шестерки.
Кошки-Мышки. Часть вторая.
– Не наигрался еще, мусор? – еле слышно прохрипел Улькиорра, с трудом открывая глаза и видя перед собой рожу ненавистного кошака, накрывающего его теплым одеялом. Боль во всем теле не позволяла ему обратить внимание на холод. Наоборот, было очень жарко.
– Я – мусор? – Гриммджоу противно оскалился, еле удерживая себя от того, чтобы его не ударить. – Видно, ты перепутал, Шиффер. Бесполезный мусор теперь – это у нас ты. И помнишь, как ты сделал мне первое предупреждение? – Шестой больно сдавил шею Улькиорры, заставив того задыхаться не только от боли, но и от нехватки воздуха. – Так вот, Шиффер, теперь моя очередь: будешь рыпаться, и я тебя отдеру во всех позах несмотря на то, что ты и так еле живой. Ты меня понял?
Ответа не последовало, и Джаггерджак его слегка тряхнул. Но услышал лишь сдавленный хрип. Похоже, его игрушка отключилась.
– Надо полагать, ты все понял, – пробормотал Гриммджоу, опуская Улькиорру обратно на футон, не дожидаясь ответа. И Куатро благоразумно промолчал. Услышанная угроза его мало обрадовала: не пугала перспектива умереть от серьезных ран или руки более сильного врага, на роль которого даже этот мусор сейчас потянет, не пугала возможность быть избитым, заморенным голодом… но то, о чем говорит Гриммджоу, вдруг воскресило в памяти прошлое, которое так хотелось забыть, прошлое, в котором он был таким же слабым, как сейчас, и сильные творили с ним все, что желали. Тогда он нашел силы уничтожить их, поднявшись с колен, а сейчас он сможет? Кто знает…
Остаток ночи прошел спокойно. Только слышалось хриплое дыхание Улькиорры и тихие вздохи Шестого. Тот лежал на кровати, глядя в потолок, вслушиваясь в звуки чужого дыхания, и вспоминал то, каким горячим было тело пленника, когда он сжимал его горло. Когда он озвучил вслух свои намерения касательно Куатро (почему-то он не мог перестать называть его старым званием, как не мог забыть ту силу, которой до недавнего времени обладал лежащий в паре шагов от него Пустой), все встало на свои места. Он открыто признал свои желания. Именно желания, потому что чувств у Пустых нет. Шестой поймал себя на мысли, что намерен прямо сейчас подойти к нему вновь, стянуть одеяло и взять. Взять грубо, чтобы слышать его стоны, хрипы, крики, видеть его кровь и широко распахнутые изумрудные глаза, полные ужаса и боли. И уже присев на пол, стащив одеяло с Шиффера, Гриммджоу замер возле него, рассматривая израненное тело, которое еще мгновение назад безумно желал: из одежды на парне были только бинты, которые пропитались кровью, потемневшей и подсохшей, а кое-где виднелась свежая - красная. Его била дрожь, бросало то в жар, то в холод, а болезненное забытье дарило мало облегчения, ведь боль продиралась и сквозь него. Он захрипел, пытаясь сжаться в комок, но разбитое тело не слушалось его, не позволяло пошевелиться, и дико хотелось пить. Но попросить Четвертый не мог. Не у него. А Джаггерджак осторожно коснулся его руки, отмечая, что она просто раскалена. Он скользнул пальцами по торсу Шиффера, не спрятанному бинтами, и услышал тихий хрип – даже едва уловимое прикосновение причиняло ему боль. И у Сэксты перед глазами замелькали картины в лаборатории Октавы, в которых Нумерос, имени его он не помнил, правил Улькиорре кости, выворачивая того наизнанку, пачкаясь в его крови, а в ушах раздавались крики и хрипы Куатро, которые он запомнил на всю жизнь. Это не было приятно теперь. Эти страдания не возбуждали, и Сэкста, вместо того, чтобы насиловать своего желанного врага, не способного сопротивляться, выйдя вон из комнаты, пошел в покои Октавы. Его фракция все еще суетилась, и Гриммджоу увидел того самого Нумероса, что собирал Улькиорру.
– Эй, ты! – тот вздрогнул и повернулся:
– Гриммджоу-сама… – похоже, он подумал, что Четвертый все же помер, и теперь ему пора отправляться вдогонку.
– От температуры есть что-нибудь? – и франсьен сорвался на поиски медикаментов, молясь богам пустыни, чтобы они были у Октавы. К счастью, он смог найти пару блистеров с таблетками и бутылку какого-то сиропа, а еще пачку антибиотиков. Все это он отдал Гриммджоу, напомнив, что Шифферу для восстановления нужна еда или, еще лучше, чистая рейяцу. Тот сгреб в охапку все лекарства и вернулся к себе. Шиффер так и лежал, шепча что-то в бреду, а Сэкста набрал воды и попытался впихнуть в него пару таблеток.
Жалел ли он его? Он убеждал себя, что нет. Кому нужны мертвые игрушки?
***
На следующий день жар немного спал, но боль не утихала, разрастаясь все сильнее. Шиффер уже давно пришел в себя, однако не спешил открывать глаза. Он слышал, как Гриммджоу вышел и вернулся, похоже, принеся с собой еду. Следом за ним в дверь протиснулся Октава, пришедший в разум, и расхохотался так, что это отзывалось в голове Шиффера колокольным звоном:
– Что, любовь свою спасаешь, Гримм? Не надоело с ним возиться? Он тебе в здравом уме и по собственной воле только в следующей жизни даст! И то не факт!
– Ты че несешь? – вскинулся Шестой. – Какая, нахер, любовь? Совсем тронулся? – даже мысль о том, что он влюблен и влюблен в Шиффера, привела его в мало контролируемую ярость.
Октава пожал плечами и вышел, а Улькиорра, открыв через боль глаза, наблюдая эту сцену, неожиданно для самого себя, улыбнулся, хотя эта улыбка, наверняка, сошла бы за судорогу. Вот только Гриммджоу, как ни странно, правильно распознал скудное движение его лицевых мышц:
– И че смешного, тварь? – он угрожающе приблизился, думая, сейчас его бить, или потом.
– Ты так ничему и не научился. Все такой же несдержанный, – чуть слышно прохрипел Улькиорра и тут же закашлялся, едва не потеряв сознание от боли.
– Учить меня будешь? – тот распалялся все сильнее, разглядывая тонкую струйку крови, сбежавшую по подбородку Куатро, и его сухие губы. Накатила злость, а еще ставшее привычным уже желание. Идея пришла сама собой. – Пить и жрать хочешь? – ему не ответили, а Джаггерджак, переступив через Улькиорру и опустившись на колени перед его лицом, приспустил штаны и вынул стоящий член:
– Отсосешь – попьешь и поешь заодно, падаль! – и ткнул пенисом в губы Улькиорры, но тот никак не отреагировал. Тогда он с силой сжал его горло, заставив Шиффера глухо захрипеть и открыть рот в попытке глотнуть хоть немного воздуха. Джаггерджак тут же сунул ему член в рот, и, к его удивлению, Улькиорра не сопротивлялся: тогда он тут же двинулся вперед, предвкушая удовольствие. Но тут Улькиорра открыл глаза, в которых не было ничего, кроме пустоты, и с силой сжал зубы на достоинстве Шестого. Тот взвыл и вынул член из рта Шиффера, глотая ртом воздух и матерясь:
– Чертов выблюдок! Я тебе щас оставшиеся кости доломаю! Пиздец тебе, тварина! – и, замахнувшись, изо всех сил ударил Куатро по лицу, добавляя к его боли новую. Этого ему показалось мало, и Гриммджоу продолжал его бить по лицу, в раздробленную грудную клетку, остановившись только тогда, когда Шиффер практически не дышал. Он оглядел свою работу, даже испугавшись на мгновение: бинты пропитались свежей кровью, к тому же, кажется, он сломал ему еще одно ребро и сместил кости, сведенные тем нумеросом. Он чертыхнулся и пошел за Октавой, понимая, что помочь может только он.
Через несколько минут Восьмой был у него в комнате, разрезая красные бинты, осторожно отмачивая присохшие, и обрабатывая раны. Когда он складывал заново кости и бинтовал, никто уже не кричал.
– Он хоть живой? – осторожно поинтересовался Гриммджоу. Ему было не по себе. Король ли он после того, как едва не убил, а может, и убил слабого? Такой Куатро не мог дать серьезный отпор, хотя попытку ему можно засчитать. Член побаливал.
– Пока да. Но не факт, что не сдохнет. И уж точно не переживет, если ты снова ему ребра пересчитаешь. Одно чудом ему легкое не пробило. Я подпитал его своей рейяцу, так что кости скоро срастутся. Как скоро, зависит от того, что ты с ним будешь делать. Как вариант, он не дотянет до этого счастливого часа.
Октава ушел, а Гриммджоу присел на футон, разглядывая новые бинты, кровоподтеки, разбитые губы Куатро. Потом склонился и поцеловал, стараясь не сильно тревожить его.
– Ты еще будешь стоять передо мной на коленях, Куатро. Не подохни раньше времени…
Кошки-мышки. Часть третья.
Несколько дней прошли для Шиффера спокойно. После того, как Гриммджоу едва не забил его насмерть, Шестой старался на него не смотреть, не говорить с ним, не трогать его. Он пропадал на охоте или у Заэля, изредка снисходя до того, чтобы покормить своего пленника. Улькиорру такой вариант полностью устраивал.
Сегодня Сэкста вернулся необычайно взволнованным, возбужденным: его глаза светились яростью и жестокостью, голубые волосы и белая форма были разорваны, перепачканы в крови. Он проиграл битву! Он, Король Пустыни, проиграл какой-то проклятой паучихе, которая даже арранкаром не была. Вастер-Лорд, чтоб ее. Гриммджоу был неимоверно зол. Легкие раны ныли, дико болела спина - он приложился о скалу так, что искры из глаз посыпались. Очень хотелось снять напряжение, выместить боль и злобу. На ком? Да на ком угодно! По дороге он уже разорвал несколько мелких Пустых, но легче от этого не стало. Словно ураган он ворвался в свои покои и увидел тихо лежащего Куатро. Все то же бледное безучастное лицо, те же безразличные глаза, в которых, правда, не стало былого презрения, но Шестой уверен в том, что Шиффер просто хорошо притворяется.
- Че смотришь? - с порога закричал Гриммджоу, встретившись взглядом с бледной немочью, как он часто называл Улькиорру. Но тот благоразумно промолчал. Однако, и это не помогло. - Игнорируешь? - Шиффер почувствовал довольно сильный пинок в бок.
- Достал ты меня, Шиффер! Помнишь мое предупреждение? Оно в силе. Сегодня, как никогда... - он вышел из комнаты, направляясь, видимо, в душ, так как скоро послышался шум воды, не заметив, как в глазах Шиффера промелькнул животный ужас.
***
Как только Джаггерджак скрылся за дверью, Шиффер с облегчением вздохнул. Он знал, чего хочет от него Шестой, видел, как тот смотрит на него. Ту же похоть он видел в их глазах... Не в силах противиться старым воспоминаниям, которые век за веком хоронил в себе, он вновь и вновь прокручивал картины прошлого. Странно, но вместо того, чтобы забыть пошлое под воздействием Хоугиоку, Улькиорра наоборот вспомнил всё: прошлое, старые кошмары и старую боль предательства и унижения.
Как оказалось, он уже очень древнее существо. Родился в небольшой провинции Японии в семье бедного земледельца. С детства много болел и был слабым, худеньким и хлипким. Отец вечно гонял его на плантации, но толку от него там было мало. Однажды ночью проснулся он от того, что его выдернули прямо из-под куска старой рваной ткани, служившего ему одеялом, и в чем мать родила потащили на улицу. Там, у их хижины, стояли богато одетые люди и что-то обсуждали с его матерью. Затем один из них подошел к нему, внимательно рассматривая, словно на базаре.
- Худоват, конечно, но ничего. Симпатичный. Господину понравился. Йокичи, отдай этой женщине деньги.
Его затащили в повозку, и он увидел, как радостным родителям отдают монеты в мешочке. Они его продали, как скотину за несколько монет. Он даже не кричал. Словно в каком-то сне происходило все дальнейшее. Его отмыли, во что-то одели и повели к какому-то Господину.
- Слушайся его, - говорил ему провожатый, совсем еще молодой паренек, с легкой ревностью. - Тебе оказана большая честь - провести ночь с Господином.
Потом его толкнули в большие покои, оказавшиеся богато обставленной спальней, из глубин которой вышел огромный человек в темном халате, расшитом золотом. Он был неимоверно грузным, и Улькиорра испугался: Господин сможет сделать с ним все, что пожелает. А он... он теперь раб.
- Славный мальчик, - пророкотал мужчина, скидывая халат, под которым ничего не оказалось, и усаживаясь на кровать. - Иди сюда!
На дрожащих ногах мальчик подошел ближе. Его резко притянули к себе и сорвали с него накидку.
- Робкий ты слишком. Сегодня я не готов к длительным прелюдиям. Соси.
- Что? - мальчишка явно не понимал, чего от него хотят, и тут же его ударили по губам, в которые спустя мгновение уткнулся большой полуэрегированный член Господина.
- Не смей мне перечить! - крикнул тот, видя, что мальчик не торопится выполнять свои обязанности, заключающиеся в удовлетворений его сексуальных желаний. - Тебе разве не объяснили, зачем ты здесь? - Улькиорра осторожно кивнул, ожидая нового удара. Но его не последовало.
- Вот как? Тогда сейчас объяснят... - у дверей в комнату стояли охранники, человек семь. Господин вытащил его за длинные волосы в коридор и бросил им. - Научите его исполнять чужие желания. Этой ночью он ваш. А мне Тоши приведите.
В дверь к Господину, усмехаясь, проскользнул Тоши, а его затащили в каморку, где отдыхала охрана Господина, как оказалось.
- Ну, что? Уже умудрился прогневать его? - хищно улыбнувшись, стал раздеваться первый. - Держите его.
Улькиорру повалили на жесткую тахту, придавив к ней животом и просунув что-то под бедра. Он судорожно вскрикнул, почувствовав внутри себя пальцы. Больно.
- Черт, узкий, - прошипел стражник. - Масло какое-нибудь есть?
- Неа, - отозвался другой, - давай так!
- Попортим, Господин недоволен будет... - первый помочил пальцы слюной, но легче не стало. Но тот, не долго дожидаясь, ворвался в него наскоро увлажненным пенисом, растягивая мышцы, разрывая их. Комната утонула в крике.
- Тише вы! Господин недоволен! - забежал в комнату еще один.
- Присоединяйся! - усмехнулся насильник, и вошедший подошел к еле дышащему от боли парню, приспустил штаны и достал восставший член.
- Давай заткнем тебе ротик. Уж больно громко вопишь! - и когда Улькиорра вскрикнул снова, ему в рот толкнулся грязный, пахнущий старой спермой и мочой орган нового мучителя.
Уже два часа семеро охранников мучили его, сменяясь, он то терял сознание, то приходил в себя, задыхаясь от боли и унижения, чувствуя, как изо рта и зада вытекает сперма вместе с кровью, как в нем продолжают двигаться, принося новые страдания. Заметив, что мальчишка открыл глаза, хрипло выдохнув (кричать сил уже не было), очередной мучитель подошел к нему спереди и снова втолкнул пенис ему в рот. А сзади подстроился еще один, и в него впихнули второй член, что отозвалось таким мучением, которого он и представить себе не мог. Не думая даже, что у него во рту чей-то орган, он что есть силы сжал зубы, услышав вопль одного из садистов:
- Тварь! Он меня укусил! Урод! - он выпустил изо рта пенис, чувствуя привкус чужой крови с каким-то садистским удовольствием. В следующий момент его приподняли, собрав волосы на затылке, и в горло ему всадили короткий кинжал. Он умер не сразу, захлебываясь кровью и чувствуя, что его все еще продолжают трахать...
Из этих мыслей его вытащил голос склонившегося над ним Гриммджоу:
- Че, уснул? Не так быстро... пора отрабатывать жратву, тварь... - и впился в бледные губы с поцелуем, чувствуя, что его с силой отпихивают.
- Лучше сразу убей меня, Гриммджоу! - но в глазах у Куатро читался ничем не прикрытый страх, что завело Гриммджоу еще больше.
Осколки
- Убить? - Гриммджоу расплылся в знакомой Шифферу хищной улыбке. - Нет, мой дорогой! Мы же еще толком не развлеклись! Разве ты не хочешь повеселиться? - и навис над Улькиоррой, вжимая того своим разгоряченным после битвы и душа телом в футон, не замечая слабого сопротивления. Шиффер извивался под ним, кусал его губы, пытался отпихнуть, но это заводило Шестого еще больше, пробуждая в нем что-то безумное, животное, темное... Гриммджоу стянул с Четвертого тонкое одеяло, почувствовав контраст между своей горячей и его холодной кожей, уже не контролируя свое возбуждение. А Шиффер изловчился и пнул его острой коленкой в живот, заставив на мгновенье оторваться от себя.
- Не трогай меня, - прошипел он, но в этом шепоте была уже настоящая паника.
- Что? Я противен нашей куколке? - прорычал Джаггерджак, вновь нависая над обессиленным юношей. - А с Айзеном нормально было? С Ичимару? - он уже практически не слышал себя, разводя в стороны худые ноги своего франсьона и удобно устраиваясь между них.
- Никак. С ними. Не было! - прохрипел Шиффер, чувствуя, как заныла грудная клетка - раны еще не зажили, а эта борьба вытягивала из него последние силы. Он еще несколько раз рванулся, пытаясь ускользнуть от входящих в него пальцев, за что получил сильный удар по лицу. Затянувшиеся недавно губы опять закровоточили, и он в очередной раз ощутил вкус противной соленой жидкости во рту.
- Сам напросился! - прошипел Джаггерджак, когда тот предпринял очередную попытку вырваться. Он решил не растягивать Куатро, а сразу приступить к делу, раз уж он так сопротивляется его желанию не слишком мучить Шиффера. Он попытался толкнуться внутрь, но тугие крепко сжатые мышцы не позволяли ему взять Улькиорру. Тогда он ударил снова:
- Расслабься, мать твою! - переборщил. Улькиорра, кажется, отключился. Сопротивление ослабло. И он попробовал снова. Твердый член уверенно раздвигал стенки мыщц, разрывая их, и через пару минут он мог уже двигаться. Но его не устраивал такой расклад.
- Эй, ты... очнись! - Гриммджоу хотелось ответной реакции, а не бледное "бревно" под собой. Шиффер уже давно пришел в себя, проклиная чертов высокий болевой порог, но глаза не открывал. Сил не было видеть эту рожу. - Открывай глаза, кому я сказал! - и мучитель снова двинул бедрами, входя до упора, выбивая из груди брюнета рваный стон, и слезы из глаз. Как же противно, черт!
А Гриммджоу снова приник к его губам, чувствуя влагу на щеках Шиффера. Это словно спускает его с небес на землю. За все это время, что Улькиорра в его власти, Гриммджоу ни разу не видел его слез. Он избивал его, оскорблял, унижал, издевался морально и физически, но тот никак не реагировал. Очень больно? Да фигня по сравнению с тем, что он пережил. И эта паника в глазах...
- Я настолько тебе противен? - прошептал он, касаясь губ Шиффера снова, но уже нежно. Издеваться расхотелось. Хотелось понять его. Хотелось заставить изгибаться от удовольствия и стонать не от боли. Хотелось не трахать, а любить. Он сам не до конца понимал и осознавал свои желания, а просто следовал им, осторожно целуя парня, лаская тонкую шею, чувствуя, как тот замер от этой непривычной ему ласки... Набрав в легкие воздуха, Улькиорра посмотрел на него своими снова пустыми глазами и тихо прохрипел:
- Чего ты еще хочешь? Да, Сэкста, у тебя получилось! Ты унизил меня, растоптал... Тебе этого мало? Убей меня! Зачем ты это делаешь?
- Расслабься... - он осторожно вышел из него, скользнув вниз, проведя дорожку поцелуев от покрытой шрамами груди к паху. Улькиорра, как и думал Гриммджоу, не был возбужден. Тогда он мягко коснулся губами вялого члена, думая, что все тело Шиффера и правда произведение искусства. Он просто ненормально красив, а оттого еще более желанный.
Улькиорра прислушался к новым ощущениям, пытаясь подавить внутри себя панику. Прошло столько лет, а он ничего не может с собой поделать. И ненавидит Гриммджоу. Всей душой ненавидит того, кто заставил его вспомнить свой кошмар, кто оживил его. И пусть его болезненные ощущения сменились приятными, все равно было противно. Неправильно... Он подавляет в себе стоны удовольствия, закусив до крови нижнюю губу и думает, что лучше бы с ним не нежничали. Так хоть было за что ненавидеть. А теперь? Непонятно. Он совсем потерялся в своих ощущениях.
А Джаггерджак неспешно водил языком по розовой головке, слегка сжимая ствол зубами, ласкал пальцами бедра, смазал пальцы охлаждающей мазью, усыпляя боль. Спустя несколько минут он все же довел партнера до разрядки, украв, наконец, его сдавленный стон, а затем осторожно вошел в него снова, не торопясь двигаясь, видя, что это не приносит Шифферу былой боли. Он притягивает его к себе и мягко обнимает, искренне не понимая, почему по щекам Улькиорры все еще текут слезы. Он кончает с громким рыком, целуя Четвертого в распухшие от укусов, ударов и поцелуев губы и укладывается на футон, прижимая дрожащего арранкара к себе. Он чувствует, как отступает одиночество. Странно, но он всегда нуждался в стае. В тех, кто последует за ним и будет согревать ночами.
Но Шифферу не понять этого, как не понять его желания. Для Четвертого это всегда останется гадким и постыдным действом. Чувствуя тепло лежащего рядом тела, он не может согреться, вспоминая свое пробуждение в холодном мире Пустых. Он научился убивать, не щадя врагов в своей ярости, он нашел своих мучителей, и более страшной смерти и придумать было нельзя - об этом даже легенду сложили, правда, сейчас она позабылась за давностью веков. И он многое забыл. Старался, по крайней мере. Не сдержавшись, он взвыл от переполняющей его душевной боли, заставив Гриммджоу подскочить, чувствуя, как ломаются блоки, сдерживающие его силу, как рейяцу молниеносным потоком растекается по венам, залечивая все раны, восстанавливая измученное тело и возвращая былое могущество и силу.
Он выпрямляется, встречаясь с удивленным взглядом Гриммджоу, и что есть силы бьет наотмашь его по лицу, разбивая его маску. Улькиорра смотрит, как рассыпаются по полу осколки чужой силы, видит, как сотрясается судорогой боли секунды назад согревающее его тело, и думает, что, возможно, был слишком жесток к тому, кто спас его и, пусть извращенно, любил. Но Шиффер гонит от себя мысли о том, что пора прекратить свое вековое одиночество, и тихо шепчет:
- Я был прав, Гриммджоу. Ты - всего лишь мусор. Я сражался за тысячи лет до твоего появления в этом Мире, и буду сражаться тысячи лет спустя...
Он взмывает вверх, высвобождая вторую ступень рессурекшиона, борясь с желанием рвануться вниз и вытащить Шестого из-под обломков рухнувшего потолка, но отмахивается от собственных мыслей. Он летит прочь от тех мест, где снова от его души оставили лишь острые осколки...
Все тлен. Идем пить чай...
Автор: Shifer dark
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Романтика, Ангст
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Драббл,
Кол-во частей: 5
Статус: закончен
Входите!
Снег ложится на тихие улицы. Кажется, будто мерно покачивающиеся в воздухе снежинки ведут странный отсчет мгновеньям ее боли. Упадет на грязно-белую землю последняя, и всё закончится. Она входит в светлые коридоры, пропахшие хлоркой и лекарствами, идет к уже знакомому кабинету, осторожно стучит в дверь, а оттуда доносится хриплое:
- Да, войдите! – она робко проходит внутрь, садится медленно на краешек стула.
- Не передумала? – узнавая свою пациентку, спросила строго врач.
Она отрицательно помотала головой, видя, как падает за окном ненавистный ей снег.
- Что ж вы творите, глупые! – прошептала гулко Анна Филипповна, пожилая женщина, доктор со стажем, уставшая раз за разом повторять эту страшную фразу:
- Валя, Свешникова на аборт пришла, готовь операционную. Подождите в коридоре.
Девушка вышла, опустилась на стоящий рядом стул и обхватила голову руками, не слыша ничего, кроме бешено стучащего сердца, что кричало ей: «Убийца, убийца, убийца!»
- Входите, Свешникова!
Красота требует жертв!
Никогда не устану ругать девчонок за их наплевательское отношение к своему здоровью. Холодина же, а она идет в капроне, трясется и синеет, но:
- Красота требует жертв!
И возразить нечего: вроде, для нас, парней, стараются! Хотя, в топку ее, красоту такую...
Вот и сегодня идем с очень симпатичной девушкой по тихой улочке, она меня даже как друга не воспринимает (жаль), но все равно вырядилась в ненавистный мне ранней весной капрон и до неприличного короткие куртку и юбку. Тепло же, блин!
Но любая погода имеет привычку быстро меняться, и вот уже подул холодный северный ветер, пошел снег, а моя спутница, естественно, замерзла. Мы зашли в ближайшую кафешку, где я смог взять ее за руку под предлогом отогреть. Непогода завершилась, я проводил ее до подъезда, видя, что девочка опять синеет - сыро после снега на улице.
- Замерзла?
- Ага... Леш, обними меня... - я осторожно сжимаю в объятиях нахохлившийся комочек счастья и, не удержавшись, спрашиваю:
- Тань, ну чего ты так вырядилась, а?
- Красота требует жертв! - смеется девушка. - Пойдем чай пить?
"Требует жертв, говорите? - думаю я, целуя мою Танюшку в холодные от весеннего ветра губы. - А, все-таки, что-то в этом есть!"
Снег принимает его...
Он стоит на скользком холодном карнизе, смотря, как падают на грязную землю причудливые снежинки. Пора уже шагать вниз, но так страшно... жизнь еще держит его, а парень вцепился в нее когтями, не желая подсознательно расставаться с нею. Внизу суета: куда-то спешат люди, веселятся ребятишки, лепя первые в этом году снежки, матери ругают их: мокрых, окоченевших, но счастливых...
А что есть у него? Пустая обшарпанная квартира, которую не с кем разделить? Он даже кота не осмелился завести. Так за что же хвататься, впивая замерзшие на ветру пальцы в железные перила?
Понимание приходит неожиданно: бояться надо не смерти, а пустой жизни.
И юноша отпускает себя.
Падает вниз с мириадами белых мушек, что кружатся рядом в своем необычном хороводе.
Он свободен.
Снег принимает его...
Удовольствие
Быстрые движения, вздохи, недовольный стон... Он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, глядя на белую массу, расползающуюся по ее лицу и груди. Она недовольно смотрела, испепеляя его взглядом карих глаз, что только веселило парня, осторожно любующегося ее румянцем, захватившим в плен щечки.
- Никогда больше так не делай! - сморщилась девушка, вытираясь.
- А то что? - он не выдержал и рассмеялся.
- Больше не играю! - он смотрел ей вслед, думая, что она очень красива, когда злится.
И угораздило же его угодить ей в лицо снежком...
Скажи мне...
Юноша потянулся на кровати и сладко зевнул. Новогоднее утро.
- Скажи мне, как сегодня за окном? - прошептал он, взяв за руку свою девушку, что лежала рядом.
- Снег идет, - улыбнулась она, приподнимаясь, глядя в окно и мягко целуя его.
- Снег? - совсем робко двинул он уголками губ, что, верно, означало радость и интерес.
- Да! Снежинки кружатся и ложатся на землю и деревья. Все белое-белое, как в сказке, окно в узорах. Ой, птица на ветку села, и ее засыпало. Нахохлилась смешно, отряхивается! А деревья словно из фарфора, и такая чистота! Словно кто-то украсил город к празднику, - говорила девушка, обнимая любимого.
- Красиво, - прошептал он. - А пойдем на улицу?
- Пойдем, конечно.
Держа ее за руку, парень вышел на крыльцо и поднял голову вверх, подставляя лицо холодным игривым снежинкам. И силился представить те чудеса, что подарила природа людям в Новый Год. Силился представить...
Ведь он слеп уже шесть лет.
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Романтика, Ангст
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Драббл,
Кол-во частей: 5
Статус: закончен
Входите!
Снег ложится на тихие улицы. Кажется, будто мерно покачивающиеся в воздухе снежинки ведут странный отсчет мгновеньям ее боли. Упадет на грязно-белую землю последняя, и всё закончится. Она входит в светлые коридоры, пропахшие хлоркой и лекарствами, идет к уже знакомому кабинету, осторожно стучит в дверь, а оттуда доносится хриплое:
- Да, войдите! – она робко проходит внутрь, садится медленно на краешек стула.
- Не передумала? – узнавая свою пациентку, спросила строго врач.
Она отрицательно помотала головой, видя, как падает за окном ненавистный ей снег.
- Что ж вы творите, глупые! – прошептала гулко Анна Филипповна, пожилая женщина, доктор со стажем, уставшая раз за разом повторять эту страшную фразу:
- Валя, Свешникова на аборт пришла, готовь операционную. Подождите в коридоре.
Девушка вышла, опустилась на стоящий рядом стул и обхватила голову руками, не слыша ничего, кроме бешено стучащего сердца, что кричало ей: «Убийца, убийца, убийца!»
- Входите, Свешникова!
Красота требует жертв!
Никогда не устану ругать девчонок за их наплевательское отношение к своему здоровью. Холодина же, а она идет в капроне, трясется и синеет, но:
- Красота требует жертв!
И возразить нечего: вроде, для нас, парней, стараются! Хотя, в топку ее, красоту такую...
Вот и сегодня идем с очень симпатичной девушкой по тихой улочке, она меня даже как друга не воспринимает (жаль), но все равно вырядилась в ненавистный мне ранней весной капрон и до неприличного короткие куртку и юбку. Тепло же, блин!
Но любая погода имеет привычку быстро меняться, и вот уже подул холодный северный ветер, пошел снег, а моя спутница, естественно, замерзла. Мы зашли в ближайшую кафешку, где я смог взять ее за руку под предлогом отогреть. Непогода завершилась, я проводил ее до подъезда, видя, что девочка опять синеет - сыро после снега на улице.
- Замерзла?
- Ага... Леш, обними меня... - я осторожно сжимаю в объятиях нахохлившийся комочек счастья и, не удержавшись, спрашиваю:
- Тань, ну чего ты так вырядилась, а?
- Красота требует жертв! - смеется девушка. - Пойдем чай пить?
"Требует жертв, говорите? - думаю я, целуя мою Танюшку в холодные от весеннего ветра губы. - А, все-таки, что-то в этом есть!"
Снег принимает его...
Он стоит на скользком холодном карнизе, смотря, как падают на грязную землю причудливые снежинки. Пора уже шагать вниз, но так страшно... жизнь еще держит его, а парень вцепился в нее когтями, не желая подсознательно расставаться с нею. Внизу суета: куда-то спешат люди, веселятся ребятишки, лепя первые в этом году снежки, матери ругают их: мокрых, окоченевших, но счастливых...
А что есть у него? Пустая обшарпанная квартира, которую не с кем разделить? Он даже кота не осмелился завести. Так за что же хвататься, впивая замерзшие на ветру пальцы в железные перила?
Понимание приходит неожиданно: бояться надо не смерти, а пустой жизни.
И юноша отпускает себя.
Падает вниз с мириадами белых мушек, что кружатся рядом в своем необычном хороводе.
Он свободен.
Снег принимает его...
Удовольствие
Быстрые движения, вздохи, недовольный стон... Он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, глядя на белую массу, расползающуюся по ее лицу и груди. Она недовольно смотрела, испепеляя его взглядом карих глаз, что только веселило парня, осторожно любующегося ее румянцем, захватившим в плен щечки.
- Никогда больше так не делай! - сморщилась девушка, вытираясь.
- А то что? - он не выдержал и рассмеялся.
- Больше не играю! - он смотрел ей вслед, думая, что она очень красива, когда злится.
И угораздило же его угодить ей в лицо снежком...
Скажи мне...
Юноша потянулся на кровати и сладко зевнул. Новогоднее утро.
- Скажи мне, как сегодня за окном? - прошептал он, взяв за руку свою девушку, что лежала рядом.
- Снег идет, - улыбнулась она, приподнимаясь, глядя в окно и мягко целуя его.
- Снег? - совсем робко двинул он уголками губ, что, верно, означало радость и интерес.
- Да! Снежинки кружатся и ложатся на землю и деревья. Все белое-белое, как в сказке, окно в узорах. Ой, птица на ветку села, и ее засыпало. Нахохлилась смешно, отряхивается! А деревья словно из фарфора, и такая чистота! Словно кто-то украсил город к празднику, - говорила девушка, обнимая любимого.
- Красиво, - прошептал он. - А пойдем на улицу?
- Пойдем, конечно.
Держа ее за руку, парень вышел на крыльцо и поднял голову вверх, подставляя лицо холодным игривым снежинкам. И силился представить те чудеса, что подарила природа людям в Новый Год. Силился представить...
Ведь он слеп уже шесть лет.
Все тлен. Идем пить чай...
Автор: Shifer dark
Фэндом: Нисио Исин «Тетрадь смерти: Другая тетрадь» («Лос-Анджелесские убийства BB»)
Основные персонажи: Бейонд Бёздей (ББ, Б, Рюдзаки Рю, Бекап)
Пэйринг или персонажи: ББ
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, Психология, POV, Songfic
Размер: Драббл, 1 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Столько раз поднимать глаза к пустым небесам, замирая под блеском слепых тусклых звезд, и спрашивать: спрашивать, зачем рожден, зачем включился в эту безумную гонку за идеалом, зачем принимаю участие в этом идиотском шоу, все более и более напоминающем мне цирк уродов? Зачем? Но так ли теперь важны ответы, если уже настолько погряз в этой игре, что нет такого правила, которое позволит тебе выйти из нее невредимым и в своем уме?
Когда началась эта гонка? Когда мы впервые увидели друг друга? Когда один стал кумиром, а второй из друга превратился в еле заметную тень, на которую идол наступил, не разглядев под подошвами стоптанных кед трепыхающейся тушки? А может, когда я впервые вонзил по рукоять нож в рыхлое тело своей пустоголовой жертвы? Она визжала, отбивалась, забрызгивая своей грязной кровью твой белый джемпер, который я стащил перед побегом. В эти минуты я с улыбкой-оскалом думал о том, что очерняю свою собственную святыню, свое божество. Купаю его в грязи, низвергая с чистых небес, и… приношу жертву своему кумиру. Это дело знатно повеселит тебя, правда? Кто-то скажет, что нельзя ненавидеть и любить одновременно. А я отвечу: «Можно. Можно желать до безумия, до дрожи во всем теле увидеть падение своего кумира на бренную землю с высот, но ощутить не долгожданный триумф, а желание поднять, отмыть и снова посадить на пьедестал, чтобы герой остался непопраным и чистым». Мы заигрались, Эл, и это шоу затянулось бесконечно, поглотило реальную жизнь и реальных нас. Я уже потерялся в безумном карнавале масок, грима и ролей. А ты?
А что ты? Ты всегда был сильнее. Нет, дело даже не в том, что ты бесконечно умен и талантлив. Просто не прогибаешься под мир: в отличие от меня, ты прогибаешь мир под себя. В этом ты свободен, даже когда играешь. Тебя не тяготит роль: когда она наскучит, ты просто сменишь маску и пойдешь дальше против всех законов и правил этого карнавала нашей жизни. А мне так не удается. В каждой своей маске я пленник этой чертовой роли, а не кукловод, каким всегда мечтал стать. Даже бросив вызов своему идолу, остаюсь марионеткой в театре жизни и театре смерти, становясь ее орудием для трех несчастных, которым не повезло уйти за кулисы жизни спокойно.
Но осталось совсем чуть-чуть, и я тоже получу тот желанный глоток свободы вместе с едким дымом, душащим легкие. Надо орать от боли, но я улыбаюсь, смеюсь, как сумасшедший, ведь моя игра достигла своей кульминации, и вот-вот все маски будут разбиты. Или сожжены, как вам угодно…
А из соседнего окна доносится старая песенка, которая подводит итог моему существованию в этой жалкой роли:
И небеса, будто подчиняясь нелепому капризу противного голоса с записи, разрывают так тщательно проработанный сценарий, отведя мне новую роль – роль второго плана в этом безжалостном театре. Меня ухватили в полушаге от вожделенных кулис, из которых я мог насладиться своим триумфом, и вернули на подмостки, где, лежа на больничной койке, я шепчу полубезумно: «Шоу должно продолжаться, черт возьми! Шоу должно продолжаться!»
Фэндом: Нисио Исин «Тетрадь смерти: Другая тетрадь» («Лос-Анджелесские убийства BB»)
Основные персонажи: Бейонд Бёздей (ББ, Б, Рюдзаки Рю, Бекап)
Пэйринг или персонажи: ББ
Рейтинг: G
Жанры: Ангст, Психология, POV, Songfic
Размер: Драббл, 1 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Столько раз поднимать глаза к пустым небесам, замирая под блеском слепых тусклых звезд, и спрашивать: спрашивать, зачем рожден, зачем включился в эту безумную гонку за идеалом, зачем принимаю участие в этом идиотском шоу, все более и более напоминающем мне цирк уродов? Зачем? Но так ли теперь важны ответы, если уже настолько погряз в этой игре, что нет такого правила, которое позволит тебе выйти из нее невредимым и в своем уме?
Когда началась эта гонка? Когда мы впервые увидели друг друга? Когда один стал кумиром, а второй из друга превратился в еле заметную тень, на которую идол наступил, не разглядев под подошвами стоптанных кед трепыхающейся тушки? А может, когда я впервые вонзил по рукоять нож в рыхлое тело своей пустоголовой жертвы? Она визжала, отбивалась, забрызгивая своей грязной кровью твой белый джемпер, который я стащил перед побегом. В эти минуты я с улыбкой-оскалом думал о том, что очерняю свою собственную святыню, свое божество. Купаю его в грязи, низвергая с чистых небес, и… приношу жертву своему кумиру. Это дело знатно повеселит тебя, правда? Кто-то скажет, что нельзя ненавидеть и любить одновременно. А я отвечу: «Можно. Можно желать до безумия, до дрожи во всем теле увидеть падение своего кумира на бренную землю с высот, но ощутить не долгожданный триумф, а желание поднять, отмыть и снова посадить на пьедестал, чтобы герой остался непопраным и чистым». Мы заигрались, Эл, и это шоу затянулось бесконечно, поглотило реальную жизнь и реальных нас. Я уже потерялся в безумном карнавале масок, грима и ролей. А ты?
А что ты? Ты всегда был сильнее. Нет, дело даже не в том, что ты бесконечно умен и талантлив. Просто не прогибаешься под мир: в отличие от меня, ты прогибаешь мир под себя. В этом ты свободен, даже когда играешь. Тебя не тяготит роль: когда она наскучит, ты просто сменишь маску и пойдешь дальше против всех законов и правил этого карнавала нашей жизни. А мне так не удается. В каждой своей маске я пленник этой чертовой роли, а не кукловод, каким всегда мечтал стать. Даже бросив вызов своему идолу, остаюсь марионеткой в театре жизни и театре смерти, становясь ее орудием для трех несчастных, которым не повезло уйти за кулисы жизни спокойно.
Но осталось совсем чуть-чуть, и я тоже получу тот желанный глоток свободы вместе с едким дымом, душащим легкие. Надо орать от боли, но я улыбаюсь, смеюсь, как сумасшедший, ведь моя игра достигла своей кульминации, и вот-вот все маски будут разбиты. Или сожжены, как вам угодно…
А из соседнего окна доносится старая песенка, которая подводит итог моему существованию в этой жалкой роли:
«Шоу должно продолжаться!
Шоу должно продолжаться!
Мое сердце разрывается изнутри,
Мой грим, наверняка, течет,
Но улыбка на моем лице остается!»
Шоу должно продолжаться!
Мое сердце разрывается изнутри,
Мой грим, наверняка, течет,
Но улыбка на моем лице остается!»
И небеса, будто подчиняясь нелепому капризу противного голоса с записи, разрывают так тщательно проработанный сценарий, отведя мне новую роль – роль второго плана в этом безжалостном театре. Меня ухватили в полушаге от вожделенных кулис, из которых я мог насладиться своим триумфом, и вернули на подмостки, где, лежа на больничной койке, я шепчу полубезумно: «Шоу должно продолжаться, черт возьми! Шоу должно продолжаться!»